Я позднее вернусь сам на такси.
– Хорошо, – коротко отозвался помощник.
Спустя полчаса я уже поднимался по лестнице наверх в палату Ксении с огромным букетом цветов, предварительно поговорив с ее врачом. Новости и диагнозы, точнее их отсутствие, меня полностью шокировали. Но нечто такого и следовало ожидать?
Я приоткрыл дверь и заглянул в палату. Ксения спала, а к ее руке была подключена капельница. Лицо девушки выглядело сильно бледным. Господи, какой же я глупец! Зачем я только позволил ей остаться один на один со своими мыслями? И ведь, как дурак, не звонил, полагая, что она действительно думает о важных вещах...
Присев на стул возле кровати, я смотрел в ее белое лицо. Длинные черные ресницы слабо подрагивали, и Ксюша выглядела в эту минуту такой беззащитной и хрупкой, такой ранимой... с моим ребенком внутри, которого едва не потеряла. У меня сильно сжалось сердце в груди от этой картины. Будь у меня такая возможность, я бы крепко ее сейчас обнял и больше никогда не выпускал из своих объятий. Но врач сказал, что эти дни ей даже подниматься с постели нельзя, чтобы попытаться сохранить беременность, не говоря уже о большем.
Я не стал ее будить, тихо сидел и смотрел на нее, прокручивая в своей голове, какой сделаю ремонт в доме, чтобы ей с тремя детьми было комфортно на новом месте. Я окружу ее таким вниманием и заботой, что у нее отпадут все сомнения на мой счет. А в голове без конца крутился только один вопрос: почему она мне не позвонила и ничего не сказала о беременности? Неужели думала, что я буду не рад и поведу ее на аборт? Ведь я сразу обозначил свою позицию, а сейчас окончательно осознал, как хочу от нее малыша, хочу свою большую семью, ее рядом хочу и никого из своей жизни я никуда не отпущу. И с Максимом поговорю сегодня же. Сам ему все расскажу, если Ксения еще не решилась.
Девушка пошевелилась и слабо приоткрыла глаза, повернула голову в мою сторону и, встретившись со мной взглядами, вздрогнула и учащенно задышала.
– Глеб? – прошептала она.
– Да, я... – произнес мягким голосом и, присев на корточки возле нее, посмотрел в испуганное и белое лицо. – Все будет хорошо, Ксения. Я в курсе всей сложившейся ситуации и прилетел первым же рейсом. Мне позвонила Мария Гавриловна. И я уже разговаривал с твоим врачом...
– Глеб, я…
На ее глаза навернулись слезы, а подбородок задрожал.
– Тсс… – я приложил палец к ее губам. – Тебе сейчас нельзя волноваться. Кровотечение остановили. Прогнозов пока врачи не дают, но я уверен, что с нашим ребенком все будет хорошо.
На ее лице блестели две дорожки слез.
– Я хотела тебе сказать. Собиралась позвонить сегодня вечером. Я узнала сама только позавчера и... Я не хочу его потерять. Глеб… – всхлипнула Ксюша.
– Тогда вытри слезы, и успокойся. Я буду рядом. Ты боялась сказать мне о ребенке?
– Нет, – она слабо покачала головой. – Да, я сначала испугалась, потому что все так неоднозначно в нашей ситуации. Я попросила у тебя время, чтобы поговорить с Максом, а в итоге... Только оказавшись здесь, поняла, как хочу этого ребенка, – сумбурно выражалась она тихим полушепотом, но я хорошо понимал ее страхи и волнение.
– Глупышка. Ты и в самом деле еще совсем маленькая девчонка... – я взял ее за подбородок и заглянул в широко распахнутые глаза. – Я ведь думал, что схлопочу сегодня инфаркт, когда вместо твоего голоса услышал Марию Гавриловну и она сказала, что тебя забрала скорая. Я под двести гнал в аэропорт и представлял, как Максим нашел тебя без сознания...
– Прости, Глеб… Мне следовало позвонить тебе в тот же вечер. Я...
– Я тебя люблю, Ксения. С первых наших встреч ты мне не оставила ни единого шанса. Ты искренняя, ты честная, ты красивая, ты... моя. Ты напрасно сомневаешься в искренности моих чувств. Мужчина, который не уделяет должного внимания предохранению с любимой женщиной, предполагает, что это закончится кругленьким и милым животиком.
– Ты... Ты хотел этого ребенка? – потрясенно прошептала она.
– Безумно. Твою маленькую копию. Хочу еще одну девочку. Потом можно подумать и о мальчике.
– Четыре ребенка, Глеб? Твои запросы слишком велики... Я разговаривала с врачом и знаю, что большую часть этой беременности мне предстоит провести в постели. Если на раннем сроке едва не случился выкидыш, то...
– Все, – я вытер слезы с ее щек. – Мы не будем думать о плохом. У нас большая семья, три бабушки. В конце концов, я не такой уж плохой и безнадежный отец. Да, у меня мало опыта общения с детьми, но я наверстаю. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе плакать по таким пустякам? – улыбнулся я, осыпая ее лицо легкими поцелуями.
Ксения обняла меня, а у меня снова что-то содрогнулось внутри, и дышать стало тяжело.
– Я тоже тебя люблю, Глеб. Но я так боюсь… Так боюсь его потерять… Все случилось так внезапно...
– Все это вовремя, – перебил я. – Сложности не только закаляют, но и помогают посмотреть на ситуацию под другим углом и понять, как все обстоит на самом деле.
Услышав такое простое и искреннее признание от Ксении, пусть в стенах больницы и при таких печальных обстоятельствах, я ощутил внутри облегчение. Вместе мы со всем обязательно справимся. Я позабочусь о ней и наших детях и не позволю случиться ничему плохому. Мне плевать, что у судьбы на этот счет другие планы. Я найду лучшего врача, окружу Ксению заботой и вниманием, буду весь срок ее беременности находиться рядом и сдувать с нее пылинки, но она выносит и родит этого малыша.
40. Глеб
Едва я успел переступить порог квартиры, как в прихожей собралось семейство Ксении. Я окинул всех троих уставшим взглядом.
– Глеб, ну как она? – спросила Мария Гавриловна с надеждой смотря мне
