вобрать в свое русло целый океан, каким для меня виделся Руслан.
Он резко с грохотом опускается на стул, вдыхает и внимательно следит за каждым моим движением.
Так пристально, что мне может стать неудобно, но сейчас я чувствую себя самой желанной и самой красивой.
Рядом с ним я женщина. А он мой мужчина, я должна вышвырнуть смущение, что я и делаю, начиная эту забавную игру.
— Я бы могла взять в рот, — говорю неспешно, словно обдумывая варианты, — твоего зверя, что так сильно напряжен. Тебе не больно? Может быть, принести льда?
Улыбка расползается по моему лицу, когда я вижу мучения на его искаженном от напряжения.
Даже сейчас, сидя между его раздвинутых ног, ощущаю себя всесильной.
— Блять, Кристин. Просто сделай это, — хрипит он, и я хочу, очень, но сначала должна воспользоваться тем шансом, что может больше не представиться, когда я развяжу ему руку.
— Сделаю, но ты не мог бы пообещать мне…
— Шуба? Машина? Выбрать имя ребенку? Квартира? Отдых? — перечисляет в порыве. Видимо согласный на все.
Но не это мне нужно.
— Дай мне увидеться с Катей...
Руслан часто дышит, сверлит взглядом, злится, что я прошу это в такой момент, но кивает.
— Если тебе это нужно, — отвечает сквозь стиснутые зубы. — Только дай мне свой ротик, малыш. Я так давно об этом мечтаю.
Сглатываю вязкую слюну, приближаясь к этому гиганту, обхватываю двумя руками и принимаюсь медленно поглаживать, вверх и вниз, внутренне чувствуя себя победителем.
Раз, другой и член как будто подчиняется мне, пульсирует в такт моим ласкам. Завораживающее действие.
Я поднимаю голову и больше не опускаю, наслаждаясь тем, как Руслан смотрит, словно обволакивает жадным желанием обладать мною.
Я позволю ему это... Это и все, что он пожелает. Как и он выполнит любую мою просьбу.
Наклоняю голову, тяну язык к прозрачной капельке на самом кончике и слизываю ее, пробуя на вкус.
Странно, непонятно, но не противно. Продолжая совокупляться взглядами, я так же медленно обвожу головку языком.
Ни на миг не останавливаясь водить руками по его огромному органу.
В его глазах плескаются боль и наслаждение, он пытается дергать бёдрами, но я впиваюсь в них ногтями и отстраняюсь. Знаю, что это его выбесит ещё больше.
— Тебе нравится? — спрашиваю, и он кивает с какими-то звериным оскалом, пока я вновь опускаюсь вниз и нежно ласкаю головку...
Вдруг достает обе руки и показывает мне.
Боже.
Не успеваю испуганно дернуться наверх, как он одним движением насаживает мой рот на себя, до самого горла.
Так, что я задыхаюсь, а потом резко отпускает и сразу же целует в губы, кусает их, держа за волосы.
Кажется, Зверь вырвался из клетки, и теперь мне точно не поздоровится.
— Подставляй попку, жена, — рычит он в открытые губы. — Сейчас ты узнаешь, что такое брачная ночь...
Не могу подобрать слов, чтобы описать то, что сейчас происходит между нами, или, возможно, таких слов не существует в принципе.
Это можно только почувствовать.
Ощутить каждой клеточкой своего тела. Буря эмоций. Ураган ощущений.
Лед и пламя, смешавшееся в единое целое.
Это не секс. Это что-то за гранью понимания.
Это совокупление, не вписывающееся в нормы морали.
Животное. Грязное. Наполненное дикими стонами, звериным рыком и хлесткими столкновениями двух пылающих тел.
Чистые инстинкты и оглушающая страсть, места разуму тут нет, его остатки забились в дальний, темный угол сознания.
Тела бились друг об друга так, как молот бьет по наковальне, закаляя сталь... Делая её прочной и непрошибаемой.
Именно такой в руках любимого мужчины становилась я.
Способной выдержать напор Зверя, что брал напролом, пользовался моим телом без ограничений.
Не жалея ни меня, ни себя. Так, что искры сыпались из глаз, так, что в висках стучало.
Мой мужчина возносил нас на пик наслаждения. И я ведь знаю, что сама раздразнила его, знаю, что сама довела до крайней точки, откуда возврата точно не найти. Когда все чувства, что человек так старательно прячет, поднимаются как лава из самой глубины жерла вулкана.
Именно такой сейчас Руслан.
Неистовый, опасный, смертельный для тех, кто помешает ему трахать меня.
Я и сама нахожусь под страхом ему возразить, хотя желания такого не имею.
Он делает это жестко, грубо, в своей привычной манере, проникая в заднее отверстие максимально глубоко, до предела.
Так, что семенные мешочки, покрытые мелкими волосками, с размаху шлепаются об саму женскую суть.
Тем самым раздражая и без того чувствительные окончания.
Дразня меня ещё сильней, вырывая изо рта хриплые стоны, что с каждым проникновением звучат все громче.
Это третий вид оргазма, он приближается, настигает волной, заставляя захлёбываться в крике, сжимать внутри огромный орган в тот момент, когда скорость фрикций достигает точки невозврата.
Когда моя грудь в его руках чуть не лопается от давления, когда я бьюсь в конвульсиях экстаза.
По телу проносится неконтролируемая дрожь, пальчики ног сводит в судорогах, а в глазах мелькают яркие вспышки.
Стремительный поток горячей лавы становится последней нотой в этой волшебно-пошлой симфонии. Вознося меня до небес и сбрасывая вниз.
И вот мой дирижёр делает последнее резкое движение, испускает поистине ужасающий, мужской стон, от которого мурашки табуном пробегают по истерзанному телу.
Он прижимается потной грудью к спине, обжигая висок дыханием.
Шепчет на ухо уже знакомые слова на своём языке. Ругает меня и хвалит одновременно.
В голове туман, что не собирался рассеиваться, в глазах рябь, а руки, и без того ослабшие, окончательно немеют, и мы валимся на кровать в нашей спальне... Именно здесь обессиленные.
Словно из нас выжали всю жизненную энергию, до последней капли.
Ну, хорошо... Это я обессилена, а Руслан временно дезориентирован, он неожиданно рассказывает, какое чувство вины мучает его все время.
Что, несмотря на военную подготовку, несмотря на ярость и дикое желание защитить ту, что выбрал в жёны, он не смог выстоять против оравы террористов.
Тогда, в тот злополучный день, что перевернул наши судьбы, сплёл их и окрасил мрачного цвета красками.
Он начал за это извиняться, от чего у меня самой защипало в глаза.
Мне больно осознавать, что его это гложет.
Руслан не виноват в этом, я знаю, что он пытался меня спасти, сделал все, что мог, но силы были не равны, и он был полностью безоружен.
Но он не понимал самого важного.
— Я могу сколько угодно ненавидеть
