– У нас самые лучшие места, – сообщает Шаров и отодвигает на край стола табличку «Резерв». – Отсюда все видно.
– Прекрасно, – усаживаюсь в массивное кресло, обитое зеленой кожей. – У бара, где работает Пабло, тот же хозяин?
– Почему ты спросила?
– Кресла одинаковые.
– Да ладно? Какая ты наблюдательная! Не знаю, – и он утыкается в меню.
Мне кажется, или он врет? Впрочем, не важно: какое мне дело до хозяина паба и до лжи Шарова? Я здесь вовсе не из-за них. Пришла, чтобы не сидеть дома в одиночестве и не…
– О чем ты думаешь? – Шаров заглядывает в мои глаза, как будто сможет прочитать в них ответ.
– О работе.
– Да ладно? Не думал, что тебя так зацепит все происходящее, – он выглядит расстроенным.
– Тебе свойственно думать о других? – изгибаю бровь и улыбаюсь.
– А тебе доставляет удовольствие надо мной глумиться?
– Мне удается? Отлично, тогда мы – квиты.
Подошедший официант прерывает нашу словесную перепалку. Шаров заказывает себе двойное виски, а я ограничиваюсь соком.
– Ты в завязке, что ли? – спрашивает он.
– Предпочитаю сохранять трезвость ума.
Он хмыкает и возвращается к изучению меню, а я в это время наблюдаю за посетителями паба, столпившимися возле сцены: три девушки в ярко-красных майках залпом осушают свои бокалы, в двух шагах от них – парень в кепке что-то рассказывает своей спутнице, активно жестикулируя руками, позади него – высокий мужчина крепкого телосложения в компании хрупкой блондинки. Его лицо мне кажется знакомым – маленькие глаза и похожая на оскал улыбка. Вот только я не могу припомнить, где мы встречались.
Официант приносит наш заказ и удаляется.
– За тебя, – Шаров поднимает бокал, отпивает половину содержимого и морщится. – Если решишь выпить, не бери это виски: оно дерьмовое.
– Как я понимаю, курить – на улице?
– Да. Пойдем.
Проходя по залу, встречаюсь взглядами с мужчиной, который показался мне знакомым. Он несколько секунд сверлит меня своими маленькими глазами, после чего отворачивается. И где только я могла его видеть?
Мы выходим на улицу, и я закуриваю. Шаров стоит рядом, молчит и осматривает меня.
– Ты классно выглядишь, – наконец произносит он.
– Спасибо.
– Это не комплимент, а констатация факта.
– Конечно, комплименты лучше оставить для Алевтины, – выпускаю струйку дыма. – Кстати, как она?
– Неплохо, только слишком громко кричит.
– Боже, я не об этом! – с отвращением морщусь. – Зачем ты вообще поселил меня в соседнюю комнату?!
– Чтобы ты ревновала, – он смеется.
Бред какой-то! С чего бы мне ревновать? Какое мне дело до его любовных похождений? Даже если бы Шаров остался единственным мужчиной на земле, он не заинтересовал бы меня. Конечно, многие находят его симпатичным, но он совершенно не в моем вкусе. А его пошлые шуточки и бестактная манера общения, восхищающие многих не меньше его смазливой физиономии, у меня вызывают только одно желание – двинуть его чем-нибудь тяжелым по голове.
– И как? Получилось? – спрашиваю я.
Он молчит. Наверняка, придумывает очередную гадость – чего еще от него можно ожидать? Но проходит пара минут, а он так ничего и не говорит, и мне становится не по себе: видимо, замышляет что-то воистину зловещее.
Возвращаемся в паб – музыканты уже вышли на сцену, поэтому людей в центре зала заметно прибавилось. Шаров обхватывает мое запястье и не отпускает, пока мы не оказываемся на балконе.
– У тебя всегда холодные руки? – спрашивает он, когда мы садимся за стол.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Наверное.
– Это многое объясняет, – он загадочно улыбается.
Например? В пониженной температуре тела есть какой-то сакральный смысл, понятный только Шарову? Хотя… Какая мне разница? Смотрю на экран мобильного: нет ни новых сообщений, ни звонков, ни писем.
– Ждешь звонка?
– Что?
– Ты ждешь звонка?
– Нет, – переворачиваю телефон экраном вниз. – Не жду.
Шаров внимательно смотрит на меня. Он предельно серьезен, даже фирменная улыбка испарилась. Сейчас точно скажет какую-нибудь гадость! И я даже хочу поскорее это услышать, чтобы разозлиться – то, что нужно!
– Сначала ты меня бесила, – говорит он. – Я считал тебя надменной сучкой, которой на всех плевать.
– И что же изменилось?
– Началось с Уховой. Не ожидал, что ты ее поддержишь.
– Если ты про тот поход в бар, после которого вы…
– Нет, но, спасибо, что напомнила! – он все еще серьезен. – Я про то, что ты приехала к ней ночью и предложила реальную помощь.
Так и знала, что одной ночью у них не ограничится! Чудес не бывает: Шаров – это Шаров, а Оля – это Оля. Она захотела продолжения, а он решил не отказывать себе в удовольствии, прикрываясь благими намерениями. Почему она мне врала? Боялась, что я осужу? Или что?
– Странно, что ты так осведомлен, – делаю глоток сока. – Ухова сказала, что вы больше не…
– А ты спрашивала? – он перебивает меня.
– Пару раз интересовалась.
– Зачем? – фирменная улыбка снова появляется на его лице.
Ну, все, он меня разозлил!
– Лучше скажи, зачем ты все это продолжаешь? Ты хочешь быть с Олей? Как она перенесет еще один разрыв? Ей нужно быть сильной: ради себя и ради дочери. А ты привык жить без обязательств. Продолжай развлекаться с Алевтиной и оставь Ухову в покое!
– Эй, притормози! – он приподнимает ладони. – У нас с ней ничего нет!
– Уверен?
– На все сто!
«Как-то мы погорячились, что ли…», – задумчиво произносит здравый рассудок.
– Я думал, ты мне сейчас двинешь, – Шаров смеется.
– Иногда меня посещают такие мысли.
– Разве это не круто, что я вызываю у тебя такие эмоции?
– Нет. Это дико.
Он чуть приоткрывает рот, потом берет в руки бокал и делает несколько глотков. Подошедший официант интересуется, не хотим ли мы заказать еще что-то. Я снова прошу сок, а Шаров – виски.
Проходит полчаса или чуть больше. Под весьма качественную музыку в стиле поп-панк Гоша рассказывает об участниках группы: вокалист Алек и ударник Антон – его бывшие одноклассники; бас-гитарист Андрей младше их на два года, но тоже учился с ними в одной школе; а странный рыжий парень, прыгающий по сцене с гитарой в руках – это их новенький, Рома.
– Нравится музыка? – спрашивает Шаров.
– Неплохо.
– Но ты предпочитаешь Чайковского? – он смеется.
– Баха.
– Черт! Я не играю на органе.
– А на чем играешь?
– На гитаре.
– Шутишь?
