После бегства из охотничьего домика его отца, мы остались с ним вдвоём. В многомиллионном городе, но словно наедине. Не знаю, возможно, ему пришлось постараться для того, чтобы оградить нас от визитов и звонков родственников, их обвинений и напутствий, мне он об этом не говорил. Но я не замечала, чтобы нас кто-то беспокоил, чтобы его телефон надрывался от звонков по вечерам, да и он сам не выглядел нервным или недовольным. Я подозревала, что с Аней он всё-таки общается, временами он хмурился, получая очередную смску, но он ничего мне не говорил, а я почему-то не спрашивала. Хотя, возможно, должна была, хотя бы поинтересоваться тем, всё ли в порядке. Но я жила будто в цветном сне, мне это нравилось, и я без зазрения совести пользовалась тем, что Андрей обо мне заботится.
Конечно, неделю, что мы провели с ним вместе, под одной крышей, нельзя было назвать совместной жизнью. Какая совместная жизнь через неделю, правда? И какой бы она стала на самом деле, со всеми её тяготами и нюансами, за столь короткий срок выяснить невозможно. Поэтому я позволила себе ненадолго расслабиться и ситуацию отпустить. Определив для себя позицию, как отпускную. Вот закончится отпуск, и я обо всём как следует подумаю. Обещаю. А пока мы с Андреем уезжали по утрам вместе на работу, я продолжила заниматься аудитом, подготавливала отчёты, Андрей работал в своём кабинете, я если и видела его на производстве, то неизменно с кем-то рядом, либо с телефоном у уха. Правда, обеденный перерыв, если он у него выдавался, мы проводили вместе, а вечерами ехали ужинать и немного погулять по городу. Временами на меня накатывали беспокойные мысли, я брала Андрея за руку и принималась гадать, к чему всё это приведёт. Что у нас, вообще, за отношения? Он попросил меня остаться, и я осталась. Но мы не можем бесконечно ходить с ним по улицам, держась за руки, и улыбаться его знакомым, что встречаются нам в ресторанах или в театре. Я не думала, что в Москве можно каждый вечер с кем-то сталкиваться. Но, видимо, круг общения у Андрея был достаточно велик. И я частенько ловила на себе косые, любопытные взгляды. Конечно же, нас с ним обсуждали. Обсуждали сорвавшуюся свадьбу, несчастную невесту и чёрствое, бесчеловечное отношение Андрея ко всему происходящему. Со стороны он, наверняка, казался беспардонно спокойным и равнодушным. Было, о чем посплетничать за его спиной. Вот только он всё замечал и отлично знал, как люди любят обсудить чужую жизнь, чужие промахи и ошибки. Людям улыбался, приветственно кивал, жал руки, а мне потом говорил:
- Не обращай внимания.
Я, если честно, особо и не обращала, я никого из этих людей не знала, и их мнение меня не волновало и не обижало.
И вот отпуск заканчивался. Я проснулась утром, и первое, о чём подумала, это о том, что завтра мне надлежит быть дома. Или нет. Вернуться к привычному течению жизни, ежедневным пробежкам, поспешным сборам на работу, езде в автобусе, а затем к болтовне с девчонками в кабинете в обед. Правда, теперь мне вечерами некуда и не к кому возвращаться. Но вчера вечером мне звонил отец, и настоятельно интересовался, когда я буду дома. И чем я, вообще, до сих пор занимаюсь? То, что я не у мамы в гостях, он давным-давно понял, и мой отпуск в столице не давал ему покоя. Сегодня мне нужно было что-то отцу ответить, что-то конкретное. Да и вообще, сегодняшний день, судя по всему, решит мою дальнейшую судьбу. То ли я уезжаю, то ли остаюсь. Делаю вдох поглубже и остаюсь, будто кидаюсь в омут с головой.
Проснувшись, я довольно долго лежала с закрытыми глазами, старательно обдумывая ту ситуацию, в которой оказалась. Затем аккуратно перевернулась на другой бок. Андрей лежал совсем рядом со мной, повернувшись, я едва не нос к носу с ним оказалась. Он ещё спал, дышал спокойно, а я на него смотрела. Боялась пошевелиться, боялась вздохнуть лишний раз, чтобы его не разбудить. Смотрела в его лицо, на длинные ресницы, на растрепавшиеся во сне волосы, и вдруг ощутила тяжесть на душе. Она опустилась на мою грудь камнем, не было ни слёз, ни желания печально вздохнуть, я лишь смотрела на Андрея и понимала, что мне будет очень трудно от него отказаться. Сейчас уже будет трудно. Всё произошло очень быстро, я взяла и влюбилась.
Может, не нужно было оставаться с ним? Ему нужна была поддержка, а не моя влюблённость. Но женщины, наверное, по-другому и не умеют. Сразу прикипают душой к тому, о ком заботятся.
- Ты чего? – спросил Андрей, не открывая глаз.
- Ничего, - шепнула я в ответ. – Спи.
- Как я могу спать, если ты меня разглядываешь?
- Я не буду.
Он глаза открыл и посмотрел на меня. Мы замерли в молчании, только разглядывали друг друга. И Андрей снова переспросил:
- Ты чего, Вик?
Я головой качнула, нервно сглотнула и хотела отодвинуться от него. Но Андрей поймал меня под одеялом и решительно придвинул к себе. От его тела шёл жар, я машинально закинула ногу на его бедро, прижалась, а когда он меня обнял, уткнулась в его плечо.
- Ты проснулась в плохом настроении? – Андрей гладил меня по спине.
Я плечами пожала. Потом ответила на его поцелуй, когда Андрей потянулся к моим губам. Печаль и тревоги будто сами собой растворялись от прикосновения его губ и рук. Мне хотелось дышать глубоко, меня накрывало ощущение полёта, а ещё… ещё невероятной нежности, практически нестерпимой, и огромного желания жить. Рядом с Андреем я чувствовала себя той самой женщиной, не слабой, не беспомощной, но о которой заботятся, которую готовы оберегать от всех жизненных трудностей, и это было безумно приятно. Со мной это случилось впервые, и, наверное, поэтому я так тянулась к нему, и душой, и телом. Поэтому и осталась, когда он попросил. От этого ощущения было очень трудно отказаться.
Утренний секс всегда был медленным, неспешным. Андрей будто боялся меня потревожить лишний раз, осторожно целовал, разглядывал меня, гладил, двигался медленно, сводя меня с ума. Наклонялся, чтобы поцеловать, или не целовал, а просто ловил моё прерывистое дыхание, продолжая наблюдать, ловить каждую эмоцию, что отражалась в моих глазах. И довольно улыбался, когда я доходила до края. Иногда мне казалось, что он меня специально мучает. Смеялась, тянула его за волосы, впивалась ногтями в его кожу, а он закрывал мне рот поцелуем, и всё продолжалось, наши движения друг к другу казались нескончаемыми, и я понимала, что окончательно и бесповоротно растворяюсь в этом мужчине.
Этим утром мы провели в постели больше времени, чем следовало. Не хотелось вставать, не хотелось говорить о чём-то серьёзном, думать о постороннем, даже если это касалось работы. Я лежала на животе поперёк кровати, болтала ногами в воздухе и наблюдала за тем, как Андрей читает новости в телефоне. Время от времени он что-то мне зачитывал, спрашивал моего мнения, в желании обсудить, а я фыркала от смеха, и обсуждать что-либо отказывалась. Андрей протянул руку и потрепал меня по волосам.
- Твоё настроение исправилось?
Я глупо хихикнула.
- Кажется, да.
- На работу поедем?
Я вздохнула.
- Надо. – Я сложила руки замком и пристроила на них подбородок. – Хочу вам напомнить, Андрей Романович, что сегодня заканчивается оговорённый нами срок моей работы на вас.
- Серьёзно? – насмешливо хмыкнул он.
- Да. Сегодня я буду предоставлять вам отчёты, озвучивать цифры, а вы будете с серьёзным видом всё это слушать.
- А без этого нельзя? Просто сказать мне насколько всё плохо.
Я снова помотала ногами.
- Наверное, можно. Могу даже сейчас сказать. Всё проблематично, но не так плохо, как ты думаешь.
- Что ж, наверное, меня это радует. – Андрей поднялся с постели, а проходя мимо, шлёпнул меня по ягодицам. – Пошли в душ, работница.
Вообще, итоги работы в душе не принимают. Я всегда себе это по-другому представляла. Обычно, представляя отчёт, я оказывалась в кабинете начальства, надевала очки, напускала на себя больше серьёзности, старательно давила в себе волнение, и на фоне всех обуревавших меня эмоций, начинала говорить. Занимало это немало времени, напротив меня сидели люди с серьёзными лицами и зачастую хмурились. Радовать кого-то экономическими сводками и итогами сверок и проверок, у меня редко получалось. Не моё это, видимо. А Андрей попросил передать ему распечатанный отчёт для ознакомления.
