Знаешь, как им удобно щепки кромсать?
— Кто-то бы назвал тебя опасной для социума психопаткой.
— Наглейшее преувеличение. Психопаткой я была бы, воткни этот топорик в чью-нибудь кочерыжку.
— А что, инцидентов прежде не было? Я разочарован.
— В твоём понимании я совсем шизанутая, да?
— Кто тебя знает. Ради статистики ты ведь согласна на липовые отношения.
— Ой! Точно. Хорошо, что напомнил, — лезу за телефоном. — Вечно забываю, что сторисы надо лепить.
— Прямо сейчас?
— Ну а чё? — навожу на себя фронталку, нацепляя на лицо рабочую улыбку. — Дарова, гайз. А мы тут комариков кормим на свежем воздухе. Всё как завещали наши предки: костерок, запивок, холестерин и скрипучая гитара. Которой слегка досталось, но которая ещё в строю. Любите бардовскую музычку в исполнении Чешира? Тогда не пропустите лайф-выступление на страничке Нечаева, потому что я сто пудов забуду записать задушевные романсы. Вы меня знаете. Кстати, ля, кто рядышком сидит, — перевожу камеру правее. — Видали кислую мину? Будто не на отдыхе, а в концлагере. Но ничего, родной, — треплю его за щечку. — Я люблю в тебе всё. И твою вечно недовольную моську, и даже запах изо рта.
— Не гони, родная. Это от тебя разит.
Туше.
— Вот как-то так и живём, — приподнимаю очки, чтобы подмигнуть самой себе на экране. — Весело, скажите? Ладно, пошла я дальше в рака превращаться. О, да. Давно хотела спросить: кто знает, где в Москве самые клёвые раковарни? Киньте в директ адреса, буду признательна. Всё, всех чмоки в пупоки. До связи.
— Раковарня? — удивляется Михеев, когда я отключаюсь. Чем хороши рилсы, не надо морочиться потом с редактором и фильтрами.
— Ага. Не, я знаю парочку мест, но пускай покидают. Активность не помешает.
— Что ж раньше не сказала? Давно бы сходили.
— А это так работает? А если скажу, что замуж хочу — тоже пойдём? — капец серая жидкость не в том направлении потекла. Остановите меня кто-нибудь, пока до беды не дошло. И вот как держать такое в тайне?!
— Замуж? — Михеев заметно напрягается.
— Расслабься, — кого я больше успокаиваю? Его или себя? — Я уже говорила, туда я пока не тороплюсь.
Наверное. Надеюсь. Утром, во всяком случае, точно не торопилась.
— Вообще или за меня?
— Хех, — любопытный вопрос, заставляющий призадуматься. — Скорее первое, чем второе. Камон, нам по двадцать, какой нафиг брак? Не, я, конечно, как и все девочки не раз мысленно примеряла белое платье, но чтоб поставить прям цель: во чтобы-то ни стало нацепить колечко на пальчик и поводок на жениха, — такого пунктика никогда не было.
— Знаешь, я почти готов сделать тебе предложение только ради того, чтобы посмотреть на твою реакцию.
Гы, отчаянный малый.
— Лучше не рискуй. А то ещё соглашусь. Из вредности, — ага, ага. Исключительно из-за неё. — Не отвертишься.
— Разбрасываться деньгами — потому что "хочу", лишиться девственности из мести, выйти замуж из вредности. Да. На тебя похоже.
— Пфф, сравнил.
— Зато перевёл стрелки на нужную тему.
О, нет.
— Блин. Ну хорош ж сидели, вот чё ты всё портишь?
— Потому что мы вчера так и не договорили.
— А вариант секса на природе ещё в силе? — хлопающие реснички, милая улыбочка — я сама невинность.
— Уходить от темы, прикрываясь сексом — это так по-взрослому.
— Это приятный обходной путь, — назидательно вскидываю указательный перст. — Лучше трахнемся, чем поругаемся, согласен?
— А кто ругается? Я вообще-то хотел сказать: “спасибо”.
— Эээ…
— Разумеется, твоя самодеятельность меня не устраивает, но за помощь действительно спасибо.
— Оуу… Пожалуйста.
— Я всё верну.
— Опять двадцать пять. Ты путаешь безвозмездную помощь с кредитной рассрочкой. Никто никому ничего не должен, усёк? Если очень хочется отблагодарить, дари цветы и води в кафе, мне будет приятно. Если что, я герберы люблю. Ты мне лучше скажи, этой суммы достаточно? Хотя бы на первое время? Потому что я могу ещё немного подкинуть. Оставила на чёрный… — не договариваю, булькая в зажавшую мне рот ладонь.
— Соня, тормози, умоляю, — качает головой Гера. — Иначе я тебя просто не вывезу.
Мычу, давая понять, что мне есть что сказать. Не сразу, но получаю обратно доступ к речевому аппарату.
— Жаль. Я была уверена, что именно ты справишься.
— Мне тоже так казалось, но это сложно. Взбалмошность — ладно, к этому привыкнуть можно, но ты абсолютно бесконтрольная. Существуешь сама по себе, со своими правилами, и вот под это… сложно подстроиться.
Пам-пам-пам. Приехали. Марш Мендельсона отменяется по технических причинам. Запихивайте белых голубей обратно в клетки.
— Так давай облегчим задачу. Разбежимся по разным углам и никому ни под кого не придётся подстраиваться. Как думаешь, если пройдусь по городу с плакатом: “Ищу нового парня. Старый не вывозит”, кто-нибудь меня подберёт? А то одной оставаться опять не хочется.
Михеев смачно выругивается, не стесняясь в выражениях. Цензура бы такого не пропустила.
— Вот об этом я и говорю! Клубком сворачиваешься и иголки наружу. Лучшая защита — нападение? Зачем из крайности в крайность бросаться?
— Потому что очевидно, к чему всё идёт. Зачем оттягивать?
— Для кого очевидно?
— Для меня. Я уже через это проходила: ты клёвая в качестве друга, а вот встречаться с тобой ну нахрен. Своим поведением сама вынуждаешь тебе изменять, бла-бла-бла и дальше в том же духе, — подобрав кеды, встаю на ноги. — Пошли обратно в лагерь, пока меня тут целиком не сожрали. Нам направо или налево? — мы так петляли, что я уже потерялась в пространстве.
— Что за тупая привычка сбегать на середине
