ни сказала, ты кривишься, будто тебя раздражает звук моего голоса, потом язвишь или орешь! Я не знаю, сколько еще смогу это выдерживать. Не понимаю, почему ты ко мне так жесток. Ответь, почему?
– Жесток? – Давида едва не пробрал нервный хохот. – Это с тобой-то я жесток? Что же такого супержестокого я тебе сделал? Развелся после того как застал из-под другого мужика? Защитил от журналистов, которые тебя травили? Не отобрал квартиру, ремонт в которой обошелся дороже, чем она вообще стоит? Прилетел в Америку решать твои проблемы?
Он сыпал вопросами, а она все смотрела и смотрела на него во все глаза, которые отчего-то начали сначала круглеть, а потом и влажнеть.
– Ты выгнал меня на люди голую! – воскликнула она. – Это не считается жестоким?
– Спасибо скажи, что я тебе шею не свернул! – воскликнул Давид с чувством. – Знаешь, каких усилий мне это стоило? Но нет, не свернул, пальцем не тронул. Ты жива, дышишь, даже имеешь наглость быть мной недовольна. Я мог поступить с тобой гораздо жестче. Ты не видела меня с плохой стороны. Дергаешь тигра за усы, строишь из себя обиженку. Но ты попросту не знаешь, на что я способен.
– Лучше бы я тебя совсем не узнала! – возмутилась она, шмыгнув носом.
Давид от таких ее слов замер на месте, часто-часто дыша. Думал, взорвется от злости… Не понимал – она что, действительно так думает? Лучше бы им никогда не познакомиться? Неужели и дня его не любила?
Он кое-как отдышался, немного успокоился, процедил, зло прищурившись:
– Вот как, значит? Так что ж поперлась в Америку, вместо того чтобы скрыться? С деньгами от продажи кольца ты могла себе позволить поселиться в другой стране, устроиться…
– Я не хотела всю жизнь провести на чужбине в бегах! – воскликнула она с чувством. – Ни я, ни мой ребенок не заслужили такой судьбы. Я и так изуродовала себя до неузнаваемости, но они все равно преследовали меня! Сначала журналюги, потом вербовщики из «Малинника»… Поэтому я сюда поехала – хотела попытаться тебе что-то доказать, чтобы ты помог мне, но тебе же ничего не докажешь! С тобой разговаривать все равно что со стенкой…
Давид заметил, как много влаги скопилось в уголках ее глаз, с какой болью она на него посмотрела, а потом поежилась, обняла себя руками.
– Яна, успокойся, пожалуйста. – Давид попытался привести ее в чувство. – Просто подыши и успокойся.
Но его мягкие слова подействовали на Яну с точностью до наоборот. Она снова вскочила и унеслась, прямо как полчаса назад.
Давид поймал вопросительный взгляд охранника: вернуть или нет? Покачал головой, а потом взглядом приказал второму человеку следовать за бывшей женой. Его работой было заботиться о ее безопасности.
«Ты посмотри, какая непрошибаемая…» – все пыхтел Давид про себя, продолжая пить кофе.
Бывшей жене надо было идти работать в органы. Не сломаешь, не сомнешь. Гнет свою линию и не сдается. Вцепилась в эти мифические доказательства, в этого скота Филлинга ногами, руками, ногтями, зубами. Найди да найди, доказать тебе что-то хочу…
«Может, не врет?»
От новой мысли Давида снова передернуло. Слишком неудобоваримой, слишком невыносимой для него была эта мысль.
Ну а вдруг и правда не врет?
Если бы не только ее слова услышать, а получить хоть какое-то доказательство…
Давид еще долго сидел в ресторане, думал да гадал, кто прав, кто виноват, и почему же ему от всей этой ситуации так хреново.
А потом подозвал к себе телохранителя, пригласил сесть за столик.
– Вот скажи мне, Гена, – начал он, глядя телохранителю в глаза. – Ты же работал в органах, имел дело с жертвами насилия. Как они себя ведут? Есть ли характерные признаки?
Геннадий немного задумался, а потом начал перечислять:
– Характерные признаки есть, их даже много. Жертвы предпочитают одиночество, общение с людьми дается им с трудом, особенно с лицами противоположного пола. Потом зрительный контакт – они его избегают. Легковозбудимы, рыдают не к месту, чувствительны. Боятся новой близости с мужчиной, не терпят даже простых прикосновений. Депрессивны, часто имеют проблемы с аппетитом, сном…
Он все говорил и говорил, а Давид слушал и чувствовал, как что-то внутри него умирало, корчилось в муках агонии.
– В общем, все как у вашей жены, – подвел итог телохранитель, но Давид уже и без него пришел к такому же выводу.
*Shark – акула, произносится как «шарк» (перевод с английского).
Глава 43. Ищущий да обрящет
Давид поднимался в свой номер на ватных ногах. Пока шел к лифту, пока ехал на нужный этаж, в голове все вертелись картины последних двух дней. Яна, прячущая от него взгляд, вздрагивающая от его появления, любого прикосновения. А ее внешний вид – тут и говорить не о чем. Состригла свои роскошные волосы, одета как огородное пугало. Она будто бы и стремилась отпугнуть от себя любого, кто мог посмотреть на нее с интересом.
Раньше это была жизнерадостная, открытая девчонка. Очень красивая. Она ежедневно подзаряжала его позитивной энергией. Теперь же вряд ли такое возможно. От нее будто осталась одна лишь тень.
Искусная игра, или девчонка и вправду серьезно травмирована?
Давид вошел в номер, замер возле ее спальни. Еще недавно вполне был способен войти без стука, теперь же не стал этого делать. Занес руку, чтобы постучать… Но зачем? Чтобы еще раз поговорить? А она ему уже все сказала! Триста раз повторила. Нового он от нее ничего не узнает, и это его дело – верить ей или нет.
Через некоторое время он все же постучался к ней.
– Малышка, ты в порядке? –
