Но зато я убедился: в нашем расставании виноват отец, а вовсе не желание Ксю сделать мне больно. Она ушла, и чтобы потеря не казалась такой огромной, она решила наговорить гадостей… Ну что, ее понять можно. Ведь я собирался сделать то же самое. Ведь ненавидеть проще, чем любить… Твой план провалился, детка. Ты меня не убедила…
А потом она снова улетела. Я надеялся, что она прилетит в апреле на свой день рождения, даже заказал ей букет. Я собирался ждать сколько нужно. Но отца это не устраивало. Конечно, ведь в его планах было все по-другому.
Тогда-то я и решил усыпить его бдительность. Собрался и поехал к Марьяне.
— Вот это сюрприз, — улыбнулась мне девушка, когда я зашёл к ней в кабинет. — Привет.
— Привет. Мне нужна помощь. Мы можем поговорить здесь или лучше где-нибудь пообедаем?
— Можно и здесь. Что-то серьезное?
— Мне нужен фиктивный брак. Я предлагаю его тебе, как самой адекватной из всех моих знакомых.
— Неожиданно, — бормочет Марьяна, ерзая на стуле.
— Ты подумай. Все в выигрыше. Мне отец перестает компостировать мозг. Мы заключаем контракт и вкладываем в вас деньги. Вы заполучите всю область. Ты ведь этого хотела?
— Да, но…
— Ты не бойся. Долго это не продлится. Годик поживем и разойдёмся. Вы получите все, что хотели, а я свободу. На тебя я не претендую. Ты будешь по-прежнему свободна.
Марьяна долго обдумывала, что сказать, сомневалась, это и понятно. Но она любила свою фирму и хотела большего, и поэтому желание развиваться победило. Она согласилась.
Я предлагал просто расписаться без шумихи. Но наши родители настояли на пышной свадьбе. Самым тяжёлым было улыбаться на камеру весь день. В этот момент я думал, как бы могла пройти наша с Ксюшей свадьба. Я мог быть самым счастливым, а не выдавливать улыбку на камеру.
Помню, как Наташа налетела на меня с кулаками, когда я объявил ей о своем решении.
— Дурак! — кричала она. — Разве так можно? А как же Ксюша? Ты же говорил, что любишь ее.
— Люблю, Пташка, люблю и буду любить. Отец ее шантажировал, может, угрожал. Она не по своей воле так поступила. Понимаешь? Если я продолжу ему сопротивляться, что он придумает снова, я не знаю, — подошёл ближе и положил руку на ее животик. — У меня есть, о ком волноваться, кого защищать. Есть ты и тот, кто внутри тебя. Есть Ксюша… Она поймет, когда узнает правду…
— А если эта, как там ее…
— Марьяна.
— А если она не захочет фиктивного брака?
— У нее нет выбора. И она уже согласилась. Я большего предложить все равно не смогу. Этот брак как гарант, что отец будет в них инвестировать. Им это нужно, понимаешь? Не я. Марьяна нормальная и про Ксюшу знает.
Но я ошибся. Ошибся в выборе невесты. Если первое время все шло нормально, то потом… Все становилось сложнее и сложнее. Ей действительно стало мало моей дружбы. Она могла заявиться ко мне в спальню или ходить в одном белье по дому.
Вот и сегодня, после очередной неудачной попытки меня соблазнить, начала орать и обзывать импотентом. Я просто не выдержал и решил, что мне проще свалить. Позвонил Матвею и предупредил, что еду к ним. Мне нужны родные люди, чтобы немного успокоиться. Проведу выходные с семьёй, понянчу Глеба. Отдохну. Матвей вел себя странно. Пытался отговорить от поездки. И я даже прислушался и сначала просто колесил по городу. Это не помогло, я был на взводе и сейчас остановить меня мог только самосвал. К счастью, по дороге он так мне и не встретился. А возвращаться в якобы мой дом мне совершенно не хотелось. Было уже за полночь, когда я решил всё-таки ехать к Матвею с Наташей.
Марьяна
Вначале все это было для меня выгодной бизнес-операцией, так мне самой казалось. Хотела только, чтобы эта сделка состоялась и наш бизнес процветал.
Я старалась быть ему другом, как и всегда. Мы вместе ездили на работу из квартиры, которую отец Кирилла подарил нам на свадьбу. И хотя мы жили в разных комнатах, мы вместе обедали на работе и иногда ходили в кино и на хоккей. Наш союз казался прочным со стороны, да и нас все устраивало, каждый получил то, что хотел. Наша сеть магазинов разрослась по всему региону, и я стала исполнительным директором. Отец был очень рад, когда я брала инициативу в свои руки, и во всем меня поддерживал.
Но в какой-то момент я поняла, что мне мало. Что во мне появились чувства к Кириллу. Чувства, которые я не могла контролировать. Я долго сопротивлялась им, потому как понимала, что они могут все усложнить. Судя по тому, что он часто в наших беседах вспоминал о Ксюше, она все еще жила в его сердце, и это колючей болью отзывалось в моем. Я, конечно же, пыталась сглаживать углы и сворачивать беседу в другое русло, когда он начинал говорить о ней. Но сейчас, когда я поняла, что люблю его, все эти упоминания о ней будили во мне дикую ревность и приносили душевную боль, будто кто-то вспарывал зашитые раны.
Я никому не говорила о своих чувствах, ни родителям, ни, в особенности, Кириллу. Закрывалась в комнате и плакала по ночам. А потом я поняла, что эти слезы бессмысленны и нужно что-то делать, чтобы изменить ситуацию.
Тогда я решила действовать. Стала одеваться откровеннее, изменила имидж, чтобы ничего во мне не ассоциировалось у него с тем временем, когда Ксюша исчезла из его жизни. Я знала, что у Кирилла никого нет. Он понимал, что если его кто-то уличит в «супружеской измене», будет сложно все это объяснять. Да и ему явно было не до этого, слишком он был разбитым. Часто по вечерам он сидел с бокалом виски и сигаретой, и пялился в одну точку. Он думал о ней, скучал… А я до боли кусала губы, наблюдая со стороны.
Однажды я пошла на отчаянный шаг: надела свой самый откровенный комплект белья и оставила дверь в ванную незапертой, будто нечаянно. Пришлось долго его ждать, но оно того стоило. Он будто впервые увидел меня. Но вместо ожидаемого эффекта, он просто извинился и закрыл дверь. Больше мы об этом не говорили. В тот вечер я заперлась в комнате и тихо плакала, было настолько обидно.
Мне так хотелось, чтобы он прижал меня к себе, а он просто отвернулся и ушел, будто я пустое место. Я плакала почти каждый вечер, а потом решила, что с меня хватит. Буду действовать.
Купила еще один комплект белья. Надев его, мне стало даже немного неловко, полное отсутствие какого-либо сексуального опыта, не смотря на возраст, заставляло меня робеть. Но и это меня не остановило. Надев свои счастливые лодочки, я постучалась в его спальню. Когда он ответил, я вошла в его комнату и распахнула кружевной халатик, который и так почти ничего не скрывал.
— Кирилл, давай попробуем по-настоящему, — я не узнавала свой голос, но отступать было поздно. Теперь все или ничего.
— Марьяна, не стоит. Давай, ты выйдешь за эту дверь и завтра мы притворимся, будто ничего этого не было, — его стальной голос просто резал слух, было очень больно.
— Я не могу больше притворяться. Я люблю тебя! Хочу, чтоб мы были семьей. Тебя хочу!
— Это пройдет, — как ни в чём не бывало, абсолютно спокойно ответил он, — Я тоже когда-то любил и хотел семью, но у меня эту возможность отняли. Поначалу будет очень больно, но ты переживешь это.
— Я замужем и все еще девственница! — в сердцах крикнула я.
— Ты можешь легко решить эту проблему, но не со мной.
Я вышла из комнаты в слезах, и к этому разговору мы не возвращались. Он, конечно, винил отца в том, что у него отняли его счастье. Но и моя вина тоже в этом была, и, видимо, сейчас я тоже расплачиваюсь за чужую боль своей собственной.
Больнее всего было, когда он впервые попросил о разводе. Хотелось плюнуть ему в лицо, хлопнуть дверью и не иметь с ним ничего общего. Но Григорий Петрович оказался дальновиднее всех нас и наш брак был защищен от развода на три года. Своего рода страховка. Видимо, он предвидел, насколько его сын может быть капризным.
Я повела себя как наивная девчонка, думала, наша дружба перерастет во что-то большее, думала смогу заинтересовать его как женщина, но увы. Когда я не захотела разводиться, он стал воспринимать меня в штыки. Все мои порывы наладить наши отношения отбрасывали меня на десять шагов назад. Ничего не выходило. Он стал чаще уезжать из дома и проводить выходные в доме своей сестры.
