поеданию наших запасов.
— «Донат Джемс»?
Я взяла пончик в сахарной пудре из руки Джейса.
— Что за фильм?
— «Моя девочка»38. Ты никогда не видела его?
— Нет. У меня же не было кабельного, забыл?
— Точно.
Он протянул руку и стер сахарную пудру с уголка моих губ.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
К тому моменту, как Маколея Калкина ужалили пчелы, у меня началась гипервентиляция. А когда они нашли кольцо настроения, я была на пределе.
— Это самый грустный фильм, который я когда-либо видела в жизни, — воскликнула я. Джейс рассмеялся. — Не смешно!
Он погладил меня по спине.
— Прости. Наверное, это был неудачный выбор.
Я посмотрела на него, на его искреннее выражение лица, и взяла огромный кусочек медовой булочки.
— Когда ты постригся? — спросила с полным ртом еды.
— Давным-давно.
— Почему?
Волосы Джейса отросли почти до плеч, когда я уехала из Огайо, и теперь он носил их короткими по бокам и более длинными и растрепанными сверху. Еще у него на лице красовалась щетина, и мне было трудно не представлять, как я трусь о нее щекой. Его взгляд был беспечным; так было всегда, но теперь эта беспечность казалась по-мужски сексуальной.
— Помнишь, я отращивал их для жизни в Калифорнии?
Я рассмеялась.
— Да, такой дурашка. — Я перестала жевать, когда поняла, что он не улыбался. Я сглотнула. — Что я такого сказала?
— Ничего. Просто… когда тебя увезли, я так запутался… и постриг их. Вроде как потерял всякую надежду на Калифорнию.
— Ох, — вымолвила я тихо. — Мне так жаль.
— Ну, ты же не виновата, — сказал он.
Я подняла руку и прошлась пальцами вдоль его челюсти. Он закрыл глаза.
— Джейсон Дин Колбертсон, как ты стал таким чудесным?
Воцарилась тишина. Не открывая глаз, он сказал:
— Ты меня таким сделала, Эм.
Я должна была бы принять комплимент, но это было слишком громкое заявление.
— А вот я совсем так не считаю. Я была в беспорядке. Знаешь, сколько сеансов терапии мне понадобилось?
Глядя на мои губы, он провел большим пальцем по моей нижней губе.
— Но сейчас ты не в беспорядке.
— Как ты справлялся со всем, когда я уехала?
— Как уже говорил: я написал книгу. Она провела меня через это.
Он слегка наклонился, наши тела были всего в сантиметрах друг от друга. Похоже, он собирался меня поцеловать.
— И еще тебе помогла куча женщин? — сказала я.
— Да, есть такое дело, — его губы поджались в скупой улыбке. — Я этим не горжусь. Всегда искал в них тебя.
— Я единственная в своем роде, — рассмеялась я.
— Мне ли не знать, — сказал Джейс серьезно.
— Мне нужно прояснить отношения с Тревором, — предупредила я.
— Знаю.
Он смотрел вниз на свои руки.
— Даже сейчас мне не следовало бы быть с тобой.
— Ты в самом деле так думаешь, Эм?
— Из уважения к нему. Он хороший человек.
— Ладно, хорошо. Я понимаю.
Он попытался встать, но я притянула его обратно.
— Но вот что странно: я вовсе не чувствую, что изменяю ему, когда я с тобой.
— Мы друзья, и ты ничего такого не сделала. С чего тебе так себя чувствовать?
— Мы поцеловались, — напомнила я.
— Я поцеловал тебя, — ответил он, посмотрев на мои губы.
Мне было трудно подобрать нужные слова. Эмоции все затмили.
— Дело в том… видишь ли, когда я с ним… это странно, но мне кажется, что я изменяю тебе. — Он посмотрел мне в глаза, а затем взял меня за руку. — Я чувствовала это еще до того, как ты вернулся в мою жизнь. Вот что ты сделал со мной, — сказала я.
Джейс так глубоко укоренился в моем сердце, что, когда мы расстались, он продолжил в нем прорастать. Мы не были вместе, но он всегда оставался внутри меня, словно был частью моей души. Я отчаянно пыталась отрицать это и забыть о нем, но даже сеансы терапии не смогли выкорчевать Джейса из моего сердца. Мы — части друг друга.
— Боже, Эм, я хочу поцеловать тебя прямо сейчас.
— От меня пахнет «Доритосом», и я уже говорила: больше никаких поцелуев.
— А мне все равно, — сказал он, и его губы накрыли мои.
Мы целовались, целовались и целовались, пока не упали на кровать и не уснули под титры «Моей девочки». Я инстинктивно переползла на его сторону кровати, в его объятия, чувствуя себя такой целостной, какой не чувствовала за все те двенадцать лет.
Утром я услышала, как Джейс начал ходить по комнате. Я знала, что он собирал свои вещи. Но еще не была готова вернуться к реальности, поэтому некоторое время держала глаза закрытыми. Наверное, глядя на меня со стороны легко сказать: «Все и так понятно. Почему она сомневается?». Но я, в некотором роде, все еще любила Тревора. И хотела, чтобы они оба были рядом. Я хотела быть с Тревором, потому что он не напоминал о прошлом. С ним я была просто Эми, он не ассоциировал меня с мыслями о боли или жестоком обращении. Я знала, что это несправедливо по отношению ни к одному из них, но именно так себя чувствовала.
Джейс же, с другой стороны, оказывал на меня совершенно обратный эффект. Я видела проблески уязвимого, милого мальчика, которого когда-то знала, но еще он был этим причудливым автором, дерзким и блестящим дамским угодником. Я знала его так же хорошо, как саму себя, но мы провели более десяти лет вдали друг от друга, постепенно меняясь. Я видела Джейса несколько раз, но мы не взаимодействовали в нашей нормальной жизни. Где он жил? Как проводил обычные дни? Что ел на завтрак? Я не знала ни одной из основных деталей его жизни.
Когда он подошел ко мне, я закрыла глаза и притворилась спящей.
Не уходи. Не уходи.
Он сел на край кровати и несколько раз провел рукой вверх и вниз по моим рукам.
— Я знаю, что ты проснулась, притворщица.
Я рассмеялась с закрытыми глазами.
— Нет, я крепко сплю.
— Да, у тебя и вправду прекрасный запах изо рта.
Я распахнула глаза, прикрыла рот рукой и пробормотала сквозь пальцы.
— Болван! Двигайся, чтобы я могла пойти в ванную и почистить зубы.
— Я должен идти, Эм.
— Еще рано.
Слезы подступили к глазам. Я покачала головой, когда почувствовала, как сжалось горло.
— Мне нужно успеть на рейс и попасть на следующее мероприятие. Эмилин, ты можешь пообещать мне кое-что? Две вещи, если точнее?
— Хорошо, — ответила я хрипло.
— Что бы ты ни решила,
