Всем своим существом он тянулся к этой необыкновенной девушке. Его захлестнула пылкая страсть, а все остальное, чему прежде он придавал огромное значение: соображения здравого смысла, социальное положение и происхождение, образование, возлагаемые на него надежды семьи — куда-то исчезло, словно пропало в тумане.
Джордж в жизни не испытывал ничего подобного. Ему давно хотелось встретить девушку, которая пробудила бы в нем эту бурю чувств, пару раз он даже пытался ухаживать за девушками, к которым подталкивали его родители. Но только теперь он понял, что с Джейн все было по-другому. Он испытывал к ней не ту легкую симпатию, как к своим прежним знакомым, а неистовую страсть, жажду обладания, с которой не мог совладать.
Он сделал еще шаг к Джейн. Огромным усилием воли он сдерживал себя, опасаясь испугать ее, если схватит и поцелует со всей силой своей страсти. Нет-нет, упаси бог! Он хотел только одного — чтобы она была счастлива.
Теперь она стояла так близко, что он слышал биение ее сердца. Губы ее приоткрылись в ожидании. Он прошептал ее имя. Голова его горела, как в огне, мозг отказывался думать.
— Помнишь, что ты обещал мне, когда мы виделись в последний раз? — спросила Джейн.
— Прошло десять лет.
— А я помню. Ты обещал танцевать со мной.
— Насколько я помню, это ты обещала, что я буду танцевать с тобой.
— Ага, значит, ты не забыл!
Он все помнил. Все — как она дразнилась и смеялась над ним. Котят в сарае. Купание в озере Уиллоу. Как они искали трейсеры в его обездвиженных ногах. Их первый — и единственный — детский поцелуй. Все.
— В таком случае ты должен мне танец, — сказала Джейн.
Он танцевал плохо, но мастерства от него и не требовалось. Он коснулся ее, и мир перестал существовать. Осталось только ощущение ее тонкой талии под его рукой. И ее теплой руки в его руке. Он испытал такую полноту счастья, что беспричинно засмеялся. Он смотрел снизу вверх на Джейн и тонул в ее глазах…
— А, вот ты где! — раздался громкий голос Чарльза из дверей. — А я тебя ищу. Ты пришел сюда украсть у меня мою девушку?
Джордж с ужасом отпрянул от Джейн:
— Угу, украсть твою девушку. И прехорошенькую, Чейз!
Он не посмел посмотреть на Джейн. Потом он все время думал, что увидел бы он в ее глазах, если бы решился взглянуть? Сожаление? Желание? Растерянность? Или возмущение? Ведь он почти ничего не знал об этой девушке — и не имел права знать.
— Пожалуй, снова займусь делом, — пробормотала Джейн и проскользнула мимо братьев.
То лето было пронизано щемящей ноткой грусти. Все члены семьи понимали, что, скорее всего, они в последний раз все вместе отдыхают в лагере «Киога». На следующее лето Джордж окончит университет и отправится в гранд-тур — согласно традиции все выпускники отправлялись в путешествие по Франции, Италии и другим европейским странам для завершения образования.
В глубине души Джордж не мог дождаться конца лета. Ему тяжело было каждый день видеть Джейн Гордон, зная, что они с Чарльзом встречаются втайне от всех. Он успокаивал себя мыслью, что к осени Чарльз потеряет к ней интерес.
Наконец наступили последние дни августа, а значит, скоро закончатся и его страдания. Каждый год в лагере «Киога» устраивалось торжественное закрытие сезона: проводились спортивные соревнования, вечеринки, регата и прощальный песенный фестиваль на берегу озера, когда вокруг костра собирались все отдыхающие.
Семья Беллами отправилась на финальные лодочные гонки полным составом. Правда, ветер был слабым, но сегодня спортсмены вышли на воду не ради победы, а просто желая еще раз насладиться прелестью озера и окружающих его лесистых холмов, чтобы на предстоящую зиму сохранить в душе маленькую частицу лета.
— Порой я думаю, каково это, жить в таком маленьком городке, как Авалон, — сказал Чарльз. — И мне кажется, мне бы это пришлось по душе.
— Чушь, — возразил отец. — Тебе надоест здесь еще до первых холодов.
— Ну, не знаю.
— Зато я знаю. Мои сыновья должны стать светскими людьми.
— Как ты скажешь, отец, — примирительно отозвался Джордж.
Ему действительно хотелось стать таковым, посмотреть мир, побывать в Нью-Йорке, Париже, Шанхае. Говорят, даже разрушенная во время войны столица Японии восстанавливается и превращается в самый современный город. Он мечтал путешествовать по миру, знакомиться с интересными людьми, писать о самых важных событиях дня.
Миссис Беллами промокнула глаза платком:
— Мы так чудесно проводили здесь время!
— Ага, особенно в то лето, когда я подхватил полиомиелит! Чудесно, ничего не скажешь!
— Это не смешно, — заметил Чарльз. — Люди во всем мире болеют полиомиелитом.
Паркхерст Беллами похлопал жену по плечу:
— Ну-ну, малышка. Мы еще сюда вернемся.
— Может быть, но так уже не будет. Когда мы здесь все, вчетвером — я с моими любимыми мужчинами.
— Будет даже еще лучше, — заверил ее муж. — Вскоре мальчики женятся. Сначала они приедут сюда со своими женами, а потом и со своими детьми.
Вздохнув, она положила голову ему на плечо:
— Слышали, мальчики? Вы в долгу перед вашими родителями.
Все рассмеялись, хотя понимали, что в ее шутке была большая доля правды.
* * *
Наконец, наступил день прощания с лагерем. Все суетились, бегали взад-вперед, вынося вещи из гостевых домиков, и Джордж вдруг разволновался. Непонятно почему у него возникла уверенность, что он больше никогда сюда не вернется.
Служащие лагеря тоже бегали вокруг коттеджей, подготавливая их к закрытию на зиму. Он оглянулся вокруг, но Джейн не было видно. Наверное, она потихоньку от всех прощалась с Чарльзом. Джордж решил больше не думать об этом. Все, лето кончилось!
Вещи уже были погружены в «де сото», когда появился Чарльз со своей нелепой сумкой и затолкал ее в багажник. На его щеке остался след губной помады точно такого кораллового цвета, который любила Джейн. Джордж помнил этот цвет, потому что подробно описал его в своем дневнике.
Стоп!
— Мне нужно сбегать в наш коттедж! — крикнул он родителям. — Я забыл там свой дневник!
— Ох, Джордж! — упрекнула его мать. — Ты мог бы забыть даже свою голову, если бы она не была прикреплена к шее!
— Я сейчас вернусь.
Он быстро зашагал, не щадя свою слабую ногу. Как он мог оставить личный дневник, в котором каждый вечер перед сном записывал свои наблюдения, мысли и события дня. Некоторые записи были вполне прозаичны, другие же более глубокие, но и те и другие были сугубо личными. Он оставил его в ящике ночного столика вместе с любимой ручкой.
