А еще перед глазами всплыла картинка с сине-белым логотипом банка, самого известного в нашем городе. Недавно о нем был репортаж по телевизору, в котором ИнвестпромкомБанк признан одним из лучших банков страны. И интервью с президентом банка Владимиром Головиным. Солидный такой дядька, как и полагается собственнику. Не зажравшийся, но достаточно грозный, взгляд колючий. Одними глазами на место поставить может. И только сейчас я замечаю сходство Максима с этим мужчиной, которого видела по телевизору. И только сейчас до меня доходит, какое отношение имеет Максим к этому строгому и властному банкиру.
И снова я удивлена. Удивлена так, что не могу скрыть свои эмоции.
- Твой отец Владимир Головин? ИнвестпромкомБанк? – мой голос стал на тон выше.
- Хочешь сказать, что до этого момента не знала, кто я и кто мой отец?
Максим смотрит на меня с сарказмом. А я действительно не могла даже подумать, что Максим может быть сыном преуспевающего банкира и бизнесмена. Конечно, его шмотки, дорогой джип, самоуверенность и дерзкий взгляд говорили сами за себя, но на причастность к самой богатой семье города не было даже намека, кроме фамилии:
- Знала, что сын обеспеченных родителей, но как-то не связывала тебя с Владимиром Головиным.
- Это что-то меняет? – его глаза сощурены в ожидании ответа.
- Вообще ничего.
И это правда. Мне все равно, чей Максим сын. У меня к нему тяга явно не из-за денег.
- Ну, отлично, - расслабляется Головин. - А ты? У тебя есть братья и сестры?
- Да, - я улыбнулась, вспомнив своего белокурого ангела, - сестра. Младшая. Хочет стать детским врачом.
Мы разговариваем с Максимом, словно старые друзья. Легко и непринужденно. Я продолжаю чувствовать его присутствие и магнетизм, но он сдерживает свои обещания, и я начинаю испытывать удовольствие от общения.
Первый голод утолен, но я все равно открываю второй пакет и жмурюсь от блаженства. Я угадала, и там действительно мои любимые пончики. Не задумываюсь, я хватаю один и тут же откусываю больше половины. На вкус выпечка очень нежная и тут же тает во рту. Правда пудры не пожалели, и часть ее оседает на моих пальцах. Я тут же принимаюсь облизывать их и понимаю, что в машине слишком тихо. Поворачиваю голову и замираю под пристальным взглядом Максима. Меня сразу же бросает то в жар, то в холод, а кожа на затылке начинает чувствительно покалывать. Ну, вот, и перехвалила парня.
- Кажется, ты обещал не смотреть на меня так, - выдыхаю, потом голос не поддается мне.
- Ты слишком эротично облизываешь пальцы. У меня крышу рвет от фантазий на тему облизывания, - смотрит прямо в глаза.
А у меня в животе закручивается тугая пружина наслаждения. Всего несколько слов, я уже судорожно сжимаю бедра.
- Это нечестно. Ты обещал, - пытаюсь воззвать к остаткам своего разума.
- Я тебя не трогаю, а смотреть больше некуда, и на разговоры запрета не было. И да, я, кажется, погорячился, когда обещал не делать то, что сейчас сделаю.
Я молчу, а Максим хватает мою руку. Ту, на которой оставалась сахарная пудра и притягивает к своему лицу. Я настолько поражена, что не оказываю сопротивления. Его горячий язык облизывает подушечку моего указательного пальца, и я вздрагиваю словно от удара током.
Максима не останавливает мой испуг. Он обхватывает мой палец губами и втягивает его в свой теплый рот. Волна наслаждения пронзает мой позвоночник и заставляет меня шумно выдохнуть. Максим тем временем отпускает мой палец и проделывает то же самое со следующим пальцем. Его прикосновения к моей коже отставляют горящие следы, и посылают импульсы по всему телу, которые в свою очередь скапливаются внизу живота приятной тяжестью. Мой мозг отключился, и я просто погрузилась в мир чувственности и наслаждения.
Когда Максим начинает посасывать мой мизинец, я закрываю глаза и со стоном прогибаюсь ему навстречу. Между ног у меня горячо и влажно, и я поражаюсь своей реакции. Мне хватило несколько секунд, что бы завестись, как будто у меня секса лет пять не было.
Максим тянет руки к моему пальто, но в этот момент раздается стук по стеклу со стороны парня.
Мы оба вздрагиваем.
Головин, чертыхаясь, опускает стекло и в салон просовывается мокрая голова Матвея Соколова. Он удивленно смотрит на меня, словно не ожидал меня здесь увидеть. Я вот тоже никогда не думала, что могу оказаться в такой ситуации.
- Какого черта? – Максим злится, но Матвею пофиг.
Он отвечает ему, не сводя с меня взгляда:
- Что с телефоном? Я тебе уже полчаса названиваю!
- Батарея села. Что случилось?
Максим закрывает Матвею обзор своим телом, и я слышу только их голоса.
- Проблема с последним заказчиком. Нужна твоя помощь. Да, прямо сейчас. И если бы это было не так важно, я бы тебя не потревожил!
- Как нашел меня?
- Ты не особо оригинален в выборе мест для свиданий!
- Иди на хрен. Сейчас подъеду.
Пока парни разговаривают, меня накрывает очередная волна ужаса. Я хожу прямо по краю пропасти. Если Матвей проболтается Игнатову, то мне конец. Мое возбуждение сменяется злостью на себя. Сколько можно терять голову и забывать все на свете? Неужели так трудно зарубить себе на носу, что Головин мне не пара, что мне нужно избегать его. Неужели трудно понять, что этот человек может разрушить всю мою жизнь. Тем более я для Максима не более, чем очередная подстилка. Может быть, не так легкодоступна, как другие, но это лишь небольшое препятствие в его понимании. И если я не возьму себя в руки, то ему не составит никакого труда исполнить свою прихоть.
А еще и Матвей. Я была настолько уверена, что он распустит обо мне слухи, что не смогла сдержать стон.
- Все в порядке?
Я кивнула, не обращая внимания на то, что Максим завел машину и уже выезжал на шоссе, совсем не глядя на меня.
- Дааааш?
Головин впервые произнес мое имя. Это было так нежно и волнующе, что мне пришлось отвлечься от своих мыслей и обратить взгляд на него. Головин смотрел на меня, как на ребенка, который нашкодил и теперь молчит, боясь признать свою вину.
- Я спрашиваю, все в порядке?
- Да. Нет, - сейчас так унизительно было признаваться Максиму в своих страхах, но он был единственным, кто мог бы попросить Матвея не распространяться о нашей встрече. – Матвей все расскажет Игнатову. Он мне не поверит, что мы просто пили кофе.
- Ты вообще, зачем села в мою машину, если так боишься своего Игнатова? – вместо ожидаемой поддержки я услышала упрек.
Так мне и надо было. В следующий раз будешь знать, Алексеева, как идти на поводу своих чувств.
Хотя упреки Максима сейчас мне были фиолетовы. Я даже не собиралась ему отвечать. Страх, что Игнатов подаст на меня в суд за нарушение одного из пунктов договора, сковал мое тело. В случае расторжения этого проклятого договора я не смогу помогать отцу. И это было еще страшнее. Словно сквозь вату слышу Максима:
- Матвей ничего не скажет. Сколько знаю его, могу назвать, как угодно, но только не треплом. Можешь спать спокойно.
Его руки сжимают руль, а я просто киваю.
- Ты его любишь?
Такой простой вопрос, а я не могу дать на него ответ. Я уверена, что не люблю Олега, но вслух не могу этого произнести, потому что за два года этот человек стал мне дорог. У него много недостатков, он бывает груб и жесток, но все же он не такой ужасный и не вызывает у меня неприятия, как например, Макеев. Если бы Игнатов не захотел перейти за границы дружбы, то думаю, из нас получились бы отличные друзья. А теперь не друзья, не любовники. Скорее партнеры. Без чувств, но у каждого свой расчет.
- Да, - соврала я так уверено, что сама себе чуть не поверила.
- Странная у вас любовь. И ваши отношения странные. Весь универ об этом треплет.
Многие сомневались в правдивости наших отношений, у многих был ворох вопросов по поводу нашего тандема с Игнатовым, но Максим первый и единственный, кто озвучил свои мысли.
Я так привыкла, что никто не знает и никогда не узнает о нашей договоренности с Олегом, что просто оказалась не готова к такому открытому разговору. От страха быть разоблаченной мне ничего не оставалось, как пойти в наступление.
