Но разве Тамерлана может остановить эта нелепая проблема. Он достает из кармана складной нож. Открывает его с характерным щелчком и направляется ко мне. По коже шуршат мурашки, стекая вниз живота. Туда, где между ног стремительно становится влажно. А когда Тамерлан подносит кончик ножа прямо к груди, меня начинает потряхивать от предвкушения. Он смотрит мне в глаза, чуть надавливая на ткань. И будь это кто-нибудь другой, я бы никогда не позволила ему проделывать со мной это. НО Тамерлану я могу доверить свое тело. Свое сердце. Свою жизнь. Тамерлан четким движением лезвия оставляет меня почти обнаженной. Оглядывает белье. Избавляется от него.
— Ты самое красивое, что я видел в своей жизни, — его слова так точечно бьют в самое сердце, и я поджимаю губы, чтобы не расплакаться. Сдерживаюсь, когда он толкает меня на кровать и нависает сверху. Большой. Грубый. Одетый. Есть в этом что-то дикое. Я обнаженная, а он почти одет. Тамерлан расстегивает только ширинку, почти мгновенно пронзая тело раскаленным, огромным членом. И я выгибаюсь в его руках, податливо отвечая на каждый грубый толчок. На каждую жестокую ласку. На каждый звериный поцелуй.
И позже, гораздо позже мы обсуждаем детали моего переезда к нему, а я не могу перестать улыбаться. Тело, онемевшее после бурного секса, требует продолжения. И Тамерлан, гад, это знает.
Не могу поверить… Что сегодня произошло? Почему я так счастлива и счастлив мой мужик, который не прекращает самодовольно улыбаться. Впервые улыбка не сходит с его обычно хмурого лица. Словно он выиграл в лотерею. Или так и есть…
— Не думал, что отсутствие оргазма вызывает такую бурю чувств, — усмехается этот придурок, прижимается губами к моей груди и входит одним резким толчком. — Снова тебя хочу, жена.
Тамерлан подминает под себя мое тело, опаляет жарким дыханием и выбивает все мысли одним ювелирным толчком. Рядом с ним не нужно думать, он всегда обо всем позаботится. Что бы не случилось, какой бы скандал мы друг другу не закатили, я все равно буду знать, что он будет рядом. Терпеть такую неидеальную меня, пока я люблю такого неидеального его.
Эпилог. Тамерлан
*** Несколько лет спустя ***
— Тамерлан… — встает Алла посреди ночи. — Мне кажется, началось.
Я поворачиваюсь на другую сторону, смотрю уставшими глазами на идеальной формы грудь, круглый животик и всклокоченные волосы.
— Ты слышишь? — толкает меня в бок.
Перевожу взгляд на настольные часы. Четыре, бл*ть, утра.
— Слышу. Мы уже два раза на этой неделе ездили в клинику. Там скоро фотографию нашу повесят и не пустят больше.
— Как не пустят? — взвизгивает жена недовольно. — Это же моя клиника!
Ее лицо искажается, и она хватается за живот, начинает тяжелее дышать. Если это снова тренировочные схватки, то я ее точно положу в клинику, отчего она не раз уже отказалась.
— Да не паникуй ты, — кладу руку на ее бедро. Понимаю, что она вспотела. — Болит?
— Мне кажется, да, — прикусывает губы и снова морщится.
— Может, воды принести?
— Куда принести?
Смотрит затуманенным взгляд, и здесь я напрягаюсь.
— Алла, не тупи. Пить хочешь?
— Да, да, — ложится она обратно, придерживая живот, словно он может куда-то убежать. — Принеси, пожалуйста. Бл*, я так устала ждать.
— А я-то как устал, — вздыхаю, вспоминая безумные девять месяцев.
Вкусовые предпочтения у Алла менялись со скоростью звука, а уж настроение и того быстрее. И это ещё не все, она решила, что ее не устраивает ремонт в нашей квартире, и пришлось все переделывать.
А потом она заявила, что это полный отстой, и захотела все обратно.
А я что? Я никак не мог спорить с беременной женщиной, гормоны у неё шалят знатно, она же меня прирежет в случае чего.
Даже ее отец в последние месяцы старался не появляться на глаза, потому что доставалось буквально всем и за все.
Одно радует, она не стала, так сказать, отстранять меня от своего тела, хотя я читал, что и такое бывает. Но нет, Алла была все такой же ненасытной, особенно после очередной истерики.
Она стойкий боец, даже будучи в положении не забросила работу, дела в клинике идут успешно. Она даже ни разу не просила еще денег, хотя предприятие далеко не сразу начало себя окупать. За два года она хорошо подняла это место.
Порой я ревновал ее к работе. И к тому, что она проводила на ней по двенадцать часов в сутки.
Установил слежку. Потому что мысли пожирали, потому что я знаю, что мужики на неё пускают слюни.
О чем вскоре пожалел, потому что, если и подкатывал к ней какой хахаль, она весьма ловко и умело его отшивала. Чем я был крайне доволен.
О слежке я сообщил, за что получил сексуальный бойкот на неделю.
Пришлось разориться на машину, которую она давно хотела. Можно было, конечно, подождать, чтобы она сама не выдержала. Но в тот раз она была почти камнем.
Обиделась. А без постоянных споров стало почти невыносимо. За пять лет нашей семейной жизни мы успели многое пережить, но не было никакого желания расходиться.
Куда же она без меня, ее ни один другой мужик с нормальной психикой не выдержит, если раньше не повесится. А я знаю, как успокаивать эту рыжую стерву, да и она знает, что делать, чтобы я не зверел.
Идеальная семья, бл*ть.
Шлепаю босыми ногами на кухню, там наливаю воды для Аллы, а сам пью из бутылки.
Я рад, что она родит уже в ближайшую неделю. Тяжело ей ходить с таким грузом. Маленькая она для него. Да и задыхаться начала. Передвигаться сложно.
Уже не побегаешь наперегонки. Не полазаешь на скалодроме. На мотоцикле не погоняешь.
Последние месяцы жизнь дома почти остановилась. Как застывает природа зимой, вот так же застыли мы. Только в ожидании появления ребёнка.
Комната уже давно была готова, вещи накуплены, соски всякие, ползунки. На работе взял отпуск. Поэтому мы пересмотрели кучу сериалов, наигрались во все настольные игры. Но оба уже сходили с ума.
Я действительно хотел еще одного ребенка, но, очевидно, прямо сейчас я к такому не готов.
Девочка? Ну и пусть. Еще одной пытки дома мы не выдержим. Может быть, еще лет через пять, если сильно припрет.
Я еще не старый, а рядом с Аллой порой чувствую себя ребенком, которому подарили вечное рождество. И только она может держать меня в тонусе.
Тишину дома разрывает раздирающий крик, и стакан из моей руки падает.
Я тут же лечу в спальню, где Алла согнулась в три погибели и снова кричит.
Тут не до приколов и я натягиваю джинсы, набрасываю кофту и беру давно заготовленный рюкзак для роддома.
Это на случай, если придется рожать в полевых условиях. В клинике давно лежит еще один. Подхватываю плед, заворачиваю в него Аллу и несу к машине.
— На этот раз точно не выгонят, — выдыхает Алла, после чего вся сжимается.
Смотрит на меня так затравлено, и я хмурюсь.
— Чего? — в принципе, мог бы и не спрашивать. У нее отошли воды, которые сразу залили мне штаны.
— Прости, — начинает она пускать слезу.
— Дура что ли? За что ты извиняешься.
— Сама не знаю. Просто так родить хотела, а теперь боюсь.
— Нечего тебе бояться, я же рядом, — усаживаю ее в машину, сажусь сам и сразу стартую, весь напрягаюсь, когда она снова кричит.
Обычно ее крики меня возбуждают, но сегодня вызывают лишь страх. Хоть меня и потряхивает, но до клиники мы буквально долетаем, там нас уже ждут. Везут ее в палату. А передо мной вдруг закрывают дверь.
— Не понял.
— Алла Викторовна сказала, чтобы вас не пускали, — встревает медсестра.
— Алла получит по своей пухлой жопе, а вы вылете отсюда, если не отойдете с места. Там рожает моя жена. Я не буду стоять и ждать в коридоре как малахольный.
— НО…
— Отошла, — даю громкую команду. — Иначе утки будешь убирать за пациентами в психдиспансере.
Угроза подействовала, и она сдвинулась с места. Мне тут же выдали халат и сказали вымыть руки. Все это делаю почти в тумане. И в нем же подхожу к орущей Алле.
