ответил он и ушел на кухню. А вернулся с бутылкой пива, которую вся семья проводила красноречивыми взглядами.
Глава 24. В кругу семьи
После обеда Лара взялась помогать маме Мирека (её, кстати, звали Тереза) с посудой. Они унесли грязные тарелки со стола на кухню, а потом сгрузили их в посудомойку. Бокалы Тереза поставила возле раковины — их следовало мыть вручную.
— Я могу… — Лара хотела сказать «помыть посуду», но вдруг поняла, что даже близко не знает, как это на чешском. — Ммм…
— Умыт надоби? — помогла ей мама Мирека и впервые тепло улыбнулась. Лара облегченно улыбнулась в ответ и, закатав рукава, подошла к раковине.
— А где вы познакомились? — вдруг спросила на чешском Тереза, и Лара едва не выронила из рук стеклянный бокал. О, похоже, что она недооценила маму Мирека! Ей думалось, что такой разговор пройдет за обеденным столом, где можно было бы переадресовать все вопросы Миру — пусть выкручивается! — а теперь так не выйдет.
— Общежитие, — ответила ей на чешском Лара, решив, что она будет говорить максимально коротко. Меньше слов — меньше ошибок. И грамматических, и несостыковок в их истории.
— Ты учишься в том же университете? — продолжала выспрашивать Тереза.
— Да.
— На каком факультете?
— Филологический, — автоматически ляпнула Лара и чуть не взвыла. Господи, какая она дура! Филфак, ага — в аграрном-то институте!
Судя по тому, как изумленно взмыли брови у невозмутимой Терезы, она тоже себе это плохо представляла.
Лара начала на своем ломаном чешском объяснять, что это в России она училась на филологическом, а потом приехала сюда и стала учиться на экономическом, вместе с Миреком. Только старше его на два курса, в этом году закончит бакалавриат и пойдет в магистратуру.
Мама Мирека слушала, кивала, помогала подбирать слова, а потом, когда Лара выдохлась и замолчала, задала всего один прямой и безжалостный вопрос:
— А как ты учишься, если так плохо говоришь на чешском?
Туше! Ларе показалось, что она буквально слышит тот жалобный дзыньк, с которым осыпались на землю осколки её нескладного вранья. Блин, почему они с Миреком не придумали, что ей говорить? Почему он вообще не сказал заранее о том, что надо будет врать?
— Я не студентка, я преподавательница русского, живу в общежитии, там мы с Миреком познакомились, — Лара решила, что дальше изворачиваться не имеет смысла.
— Ты ЕГО преподавательница? — у мамы в голосе зазвенела паника. И Лара решила, что не будет ничего плохого, если она немножко побережет нервы этой прекрасной дамы. Хотя бы в благодарность за те килограммы вкусной еды, которые она передала ей на Рождество.
— Конечно, нет, — с благородным негодованием возмутилась Лара и увидела, как облегченно выдохнула Тереза.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать шесть — Лара решила здесь не врать.
— Хорошо выглядишь! — одобрительно кивнула Тереза, еще раз с удовольствием оглядев Лару. Похоже, что разница в возрасте не показалось ей какой-то серьезной проблемой. А потом, понизив голос, она заговорщицки ей прошептала:
— Я мужу не буду говорить, что ты преподавательница, не бойся. Миречек из-за папы, наверное, просил тебя не говорить правду. Он у нас строгий.
Лара молча кивнула. Она вдруг поняла, что ей сейчас придется сказать Миреку о том, что его мама раскрыла её неловкое вранье, и стало как-то не по себе. Тереза явно хотела продолжить общение с девушкой сына, но Лара решила, что допросов с неё на сегодня достаточно, и ловко ускользнула обратно в гостиную, где Мирек разговаривал с отцом.
Беседовали они явно не на приятную тему, потому что Мир только что молнии не метал из взбешенных зеленых глаз. Но молчал, сжав челюсти до вздувшихся желваков. Зацепив обрывок разговора, Лара поняла, что отец что-то говорит о скейтбординге. Судя по тону, что-то очень и очень негативное. И она вдруг почувствовала такую настоятельную потребность вступиться за Мирека, что даже корявый неуверенный чешский не смог её от этого удержать.
— Мирек — талантливый профессиональный спортсмен, у него большое будущее, — громко заявила она, мешая чешский с английским и добавляя для уверенности немножечко русского.
Роман неприятно расхохотался:
— Спорт?! На дощечке с колесиками? Хоккей — спорт, футбол — спорт, а это глупости для подростков.
Лара почувствовала, как подкатывает бешенство. Она никогда не умела спорить, особенно с теми, кто старше её. Но сейчас это почему-то было неважно:
— Да, это спорт! — отчеканила она. — Причем непростой и опасный. А еще он есть в Олимпиаде. Мирек тренируется каждый день по несколько часов, он участвует в турнирах. В январе он был на международных соревнованиях в Польше и занял третье место. Я им горжусь! И вы тоже должны им гордиться!
— Пусть лучше учится хорошо, это полезнее, — Роман, судя по всему, не впечатлился успехами сына в скейтбординге.
— А он учится! — яростно возразила Лара. — Мирек очень хорошо учится, у него вся зимняя сессия на отлично сдана!
— Конечно, он учится, — хмыкнул отец. — А что ему еще делать?
— Мирек мог бы не учиться! Не все получают высшее образование!
— Если он так решит сделать, — Роман сделал странную паузу и внимательно посмотрел на сына, — я буду очень рад.
— Папа! — вдруг рявкнул молчавший до этого Мирек. — Хватит!
Он дернул Лару за руку, поволок её в коридор и выскочил вместе с ней на улицу. И даже куртку её по дороге умудрился захватить.
— Что это было? Что значит «он будет рад»? Твой папа против высшего образования? — наседала на него с вопросами Лара, которая никак не могла успокоиться.
— Подожди, — Мирек стоял и тяжело, зло дышал. Грудь под тонкой футболкой ходила ходуном, как у загнанного коня. Потом, немного успокоившись, он прижал Лару к себе:
— Бэрушко… ты так защищала меня. Спасибо, но не надо, он все равно не понимает. Я привык.
— А почему он так про университет сказал?
Мирек замялся. Видно было, что ему не очень хочется говорить.
— Папа хочет, чтобы я работал с ним на винодельне. Он
