из санок и приземлились в мягкий сугроб. И тут Лара дала себе волю и с удовольствием поваляла этого красавчика в снегу. Наверное, если бы он не отвлекался на то, чтобы её облапать, победа была бы за ним, но в итоге выиграла Лара. Впрочем, полные ботинки и даже трусы снега все равно были у обоих!
Потом грелись дома, у камина. В теплых носках и с домашним глинтвейном, который пился, как компот, а в голову давал, как крепкое вино. Было так хорошо, что даже говорить не хотелось: Лара привалилась к теплому боку Мирека, его рука обнимала её за плечи, и его запах — терпкий, свежий, родной — успокаивал и расслаблял. И даже родители перестали напрягать. Тереза устроилась в кресле с вязанием, периодически бросая на парочку довольные взгляды, а Роман больше не возвращался к теме скейтборда и работы, зато очень мирно обсуждал с сыном недавний хоккейный матч. Под их ленивый разговор, в котором Лара в какой-то момент перестала понимать даже самые простые слова, она в итоге и уснула.
Мирек разбудил её через два часа, они быстро поели, мама снова собрала им с собой огромную сумку с едой и вином (это для Лары! Ты можешь не пить!), а папа отвез их на вокзал. А когда они прощались, Тереза вдруг обняла её и поцеловала в щеку. И даже суровый Роман слегка приобнял за плечи и очень тепло поблагодарил за то, что она приехала. Лара в этот момент ужасно смутилась, просто до слез, но одновременно ей было очень приятно. Как бы она ни повторяла в начале поездки, что ей все равно, в глубине души ей очень хотелось понравиться родителям Мирека. И вроде это получилось, что очень и очень радовало! Вот только тоненький, еле слышный голосок зудел в голове, ехидно спрашивая, почему же она так переживает за то, какое впечатление произвела на его семью. Уж не собралась ли она за Мирека замуж?
«Глупости! — с досадой думала Лара, краснея от этих дурацких мыслей. — Вовсе я не собралась! При чем здесь вообще брак? У нас прекрасный роман, и, может, он тем и прекрасен, что заведомо обречен. Поэтому не надо думать о будущем, надо просто наслаждаться тем, что есть сейчас, не пытаясь удержать это навсегда».
Но, противореча сама себе, Лара тяжело вздохнула и так крепко вцепилась в руку Мирека, словно боялась, будто кто-то или что-то его у нее отнимет.
Глава 25. Наша весна
Февраль с его дичайшими ветрами и переменчивой погодой — то снег, то плюс десять и солнышко — прошел быстро. Жизнь текла примерно по одному и тому же сценарию: в первую половину дня работа в университете, потом индивидуальные занятия с учениками, а в выходные — совместные поездки по Чехии.
Самым сложным во всем этом были занятия с группой Мирека. Нет, он ничем не выдавал своего особого к ней отношения, вел себя как образцовый студент, но как же тяжело было видеть его, слышать его голос — и не сметь прикоснуться, не сметь посмотреть в открытую…
Однажды Мирек прямо на уроке сдал ей домашнее задание, где на половине листа было деловое письмо, а на другой — описание всего того, что он сделал бы сейчас с Ларой, будь они тут одни. Огромных трудов стоило сохранять невозмутимое выражение лица, когда она это прочла.
— Очень хорошо, Мирослав, — спокойно сказала Лара, хотя внутри у нее полыхал такой пожар, что терпеть было почти невозможно. — Я заметила пару ошибок, подойдите сюда — я вам покажу.
Мирек лениво поднялся из-за парты, проследовал к учительскому столу и послушно склонился над своей работой, где Лара обвела красной пастой несколько особо понравившихся мест.
— Вот здесь все правильно, — сказала она с легкой хрипотцой в голосе, но тут же откашлялась и продолжила уже обычным тоном. — А вот тут поправьте…
И дописала еще одно предложение. Мирек прочел его и тяжело сглотнул. Кадык на смуглой сильной шее вздрогнул.
— С-спасибо, — с трудом проговорил он, — я исправлю.
И забрал работу обратно.
Лара незаметно любовалась им, подмечая и напрягшиеся мышцы спины, и руки, которые он сунул в карманы, явно пытаясь скрыть что-то в районе штанов. Ничего, справится. А нечего было её провоцировать! Хорошо еще, что сегодня пятница — терпеть осталось недолго.
Каждую субботу они встречались на вокзале и куда-нибудь уезжали. Если были деньги, бронировали квартиру или номер в гостинице и проводили выходные, в буквальном смысле слова не вылезая из кровати. Если денег хватало только на билет и еду, ехали без ночевки и просто гуляли весь день по городу, целуясь в по-зимнему пустынных парках и отогреваясь в крохотных кофейнях. Был даже опыт экстремального секса где-то в заброшенной беседке на окраине Пардубиц.
Вспоминать об этом было волнительно и даже приятно, но повторять Лара отказалась наотрез. Слишком страшно было, что их кто-нибудь застукает.
И вот пришел март! Хотя весна у чехов официально начиналась с двадцатого числа, Лара уже первого марта ощутила, как поменялся воздух — стал свежим, влажным, весенним. Солнце будто кто-то включил: оно жарило на полную мощность, прибавляя к официально заявленным пяти градусам тепла еще минимум десяточку, так что все студенты шли на учебу в футболках и радостно жмурились от ярких солнечных лучей. Прошла неделя, и сухие кусты, которые росли вдоль асфальтовых дорожек, вдруг покрылись яркими желтыми цветами, сразу став похожими на пушистые золотистые шарики. Казалось, что вся Прага расцвечена этими желтыми всполохами!
— Что это за кусты? — спросила в субботу Лара у Мирека, когда они ехали в Оломоуц. В этот раз деньги были, они заказали номер в гостинице и уже предвкушали много-много классного секса. Настроение у обоих было великолепное!
— На русском не знаю, на чешском называются zlatý déšť.
— Золотой дождь? — расхохоталась Лара. — Серьезно?
— А что смешного? Красивое название, — не понял Мирек.
— Ты не знаешь, что на русском называют «золотым дождем»? — хихикнула Лара и, когда он отрицательно качнул головой, прошептала ему на ухо.
— Фу!
— А что такого? Я думала, что ты открыт для экспериментов, — с трудом сохраняя серьезное выражение
