то же время совершенно другая. Работала медсестрой в местном госпитале. Ничем не привлекала к себе внимание.
Сердце сжала тоска и острая боль, когда увидел миниатюрную девушку с тёмными длинными волосами. Голова не покрыта. Брюки, каблуки и помада. Совсем не похожа на мою кроткую сестру. И взгляд иной. Больше не робкий. Уверенный.
Забрала свой стакан с кофе и присела за столик у окна, ковыряясь в сотовом телефоне. Занял место напротив неё. Явно хотела отшить наглеца, но, подняв на меня глаза, вздрогнула. Побледнела. Испугалась.
– Привет, – тихо поздоровался, повернул её бумажный стаканчик, чтобы рассмотреть имя, которое она сообщила баристе, и удовлетворённо прочитал: – Ясми.
– Якуб, – выдохнула. Дёрнулась в попытке подняться и сбежать. Очевидно, не самый обдуманный план бегства. Сжал её запястье.
– Сядь, Яс, нам явно нужно кое-что обсудить.
Не понимал, почему боится меня. Это раздражало и злило. У нас всегда были хорошие отношения. Или мне так казалось…
– Как ты меня нашёл?
Рассказал короткую версию минувших событий. Сестра закусила губу от досады, не ожидая, что за её «смертью» последует череда моих ошибок.
Но меня волновал только один вопрос.
– Почему ты не пришла ко мне? Не написала, не попросила помощи?
Заглядывал в её глаза, пытаясь найти ответ, но почти незнакомка отвела взгляд. Это была уже не та сестра, которую я знал. И всё же…
– Боялась.
– Кого? – хмурюсь. О смерти Мураза она должна была знать. Не могла не знать.
Её руки, лежавшие на столе, сжимаются в кулаки. От напряжения костяшки белеют.
– Бабушку.
Встряхиваю головой, как пёс, которого окатили водой.
– Бабушку? – усмехаюсь. – О чём ты?
Ясмин судорожно вздохнула, закрыла ладонями лицо. Заплакала. А я не знал, куда деться. Вокруг люди, но никому не было дела до нас. Я дотронулся до её плеча, слегка сжимая. И ни хрена не понимая.
Убрала ладони от лица, мокрого от слёз. Нервно выхватила салфетки со стола, комкая их и терзая пальцами. Наблюдал, как она пытается вернуть себе дыхание и способность говорить, а сам ощутил удавку, вдруг тисками сдавившую шею. В меня перетекала её боль, хоть и не понимал её источник. Дотронулся до её пальцев, боясь, что она оттолкнёт мою руку, но её пальцы сжали мои, и она будто успокоилась.
– Как-то случайно я услышала её разговор с одним из охранников, – слова давались ей с трудом, – он шантажировал её. Оказалось, бабушка хотела смерти нашей матери. По её приказу в машине матери испортили тормоза. Но она не думала, что в тот день отец захочет прокатиться вместе с мамой.
Я откинулся на спинку стула, отпуская пальцы сестры и ощущая себя потерянным. Я тоже находился в той машине. Яс не захотела, Мураз уже был слишком взрослым для таких нехитрых развлечений и терпеть не мог мою мать. А я очень хотел покататься с родителями.
Чудом выжил в страшной аварии. До сих пор помню тот день в мельчайших деталях. Помню запах крови и смерти. Липкий запах собственного страха и беспомощности, когда смотрел на мёртвых родителей. Чёрный день их похорон. Одиночество и потерянность ребёнка, лишившегося родителей. Тепла и ласки, оставшихся только в моих ранних воспоминаниях.
– Мне мало лет тогда было. Память будто оберегала меня от этой информации. То стирала, то вновь преподносила на блюдечке, – продолжает сестра, устало вытирая слёзы, – а однажды, когда мы ссорились, в голове всё разложилось по полочкам. Стройным рядом. Каждое слово. И я всё выложила ей. Всё, что вспомнила. Она испугалась. Ведь вас с Муразом она обожала. Узнай вы, что отец погиб по её вине… Помню её взгляд тогда. Колючий. Острый, как игла. Меня-то она никогда не любила. Видела во мне отражение нашей матери. А потому воспитывала так строго. Все эти платки…
Яс передёргивает плечами, оставаясь в своих воспоминаниях, а я жадно слушаю, понимая, что разговор ещё не закончен.
– А потом, через пару дней, меня изнасиловали, – её голос поломался, она сжала челюсть, пытаясь глотнуть воздуха, но задыхалась от душивших переживаний. Смотрю на неё и не могу связать воедино её слова. Слишком жутко становится.
– Бабушка сказала, что я сама виновата, – сестра вновь заплакала. Уткнулась в ладони, пряча лицо. Не выдержал. Подвинул её стул к себе. Схватил в охапку, ощущая чудовищную боль. – Что я грязная и гадкая, и моим словам никто не будет верить. Что нужно держать язык за зубами.
Отодвинулся от Яс, чтобы заглянуть в её глаза. Стереть слёзы с щёк.
– Я бы поверил.
Аня смотрит из-под длинных ресниц. Недоверчиво и напряжённо. Не знает, чего ожидать от меня. Да я и сам не знаю.
Надо попросить прощения. Но это кажется таким глупым. Мелким. Произнести «прости» за всё, что с ней происходило пока держал её в своём плену… Моя плата за её мучения явно неравноценна.
А ещё понимаю, что проштрафился и задолжал ей нормальный первый раз. Тот, которого она заслуживает.
Сжимаю её бёдра руками, ощущая горячую кожу девушки. Упоительный запах, которым никак не мог надышаться. Провожу языком по нежной коже шеи едва касаясь. Будто пробуя её на вкус. Ощущая языком, как колотится сердце. Резко втягивает воздух.
Кабинет Мураза. Не любил его. Слишком помпезный, как и весь дом. Одним движением руки расчистить поверхность стола. Канцелярские принадлежности полетели на пол. Усадил Аню вклиниваясь между её бёдрами.
Если кто-нибудь сюда зайдёт, то обнаружит занимательную картину моих голых ног и ягодиц, прикрытых рубашкой. Впрочем, могут стать свидетелями и чего-то куда более интересного.
Едва касаясь острого плечика, поддеваю тонкую бретель платья. Одно лёгкое движение и ничем не прикрытая грудь девушки оголяется. Втягиваю сквозь зубы воздух, вдруг ставший слишком густым. Вязким. Думая о том, что она весь вечер была практически обнажена и любой желающий мог наблюдать очертания острых сосков под платьем. Стискиваю челюсть, борясь с желанием выругаться.
Аня напрягается. Очевидно, вид у меня не самый дружелюбный.
Прости. Не произношу. Склоняюсь к её груди, проводя языком по ореоле соска. Вздрагивает от моих прикосновений. Судорожно вдыхает, когда слегка зажимаю розовую плоть зубами, втягиваю в рот. Дую на влажную, нежную кожу.
Она такая притягательная, вкусная, что мне хочется её сожрать. От этого желания до судорог сводит челюсть и рот наполняется слюной. Откуда-то изнутри рвётся потребность смять, подчинить, раздвинуть её ноги и грубо войти. Вонзаться в тугое тело, пока не получу разрядку и не оставлю в нём свой след.
Сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь сдержаться. Желание слишком сильное. Горячее. Бьётся внутри
