Берсеркеры веселились.
Это была их ежегодная летняя вечеринка, так что, хотя ночь была еще ранней, пустые бутылки из-под выпивки увеличивались, а в воздухе витал едкий привкус кокаина, белые облака которого плыли по коридорам, как меловая пыль.
Скоро начнется кульминация вечера.
Бой.
Традиция Берсеркеров заключалась в том, чтобы бросать каждого брата на пресловутый ринг, чтобы посмотреть, кто в конце концов выйдет победителем.
Было тридцать девять братьев, и все они должны были сражаться, кроме Жнеца, который продолжал битву, как император Рима в своем Колизее. Я помог братьям установить сцену, небольшой круг земли на заднем дворе, отмеченный кольями и прочной белой веревкой и освещенный огромными промышленными фонарями, которые ослепляли бы участников соревнований. Ночью у нас был летний ливень, поэтому трава была скользкой, а земля под ней мягкой и влажной.
Когда придет время, это станет адским зрелищем, и я знал, что, если бы Жнец мог снять это дерьмо и продать его как развлечение, он бы это сделал.
Может быть, он делал.
Но самая хреновая часть драки заключалась не в том, что она противопоставляла мужчин, которые должны были быть братьями друг против друга.
Нет.
Дело в том, что каждый мужчина должен был внести залог, и этот залог принимался только в виде женщины. Если вы проиграли, победитель мог потребовать секс от вашей женщины. Если вы выиграли весь бой, вы могли выбрать столько девушек, сколько пожелаете, только на одну ночь.
Это было отвратительно. Варварство высшей степени. Но МК был известен этим через Северную Америку. Мужчины искали в клубе только шанс принять участие, а братья из других клубов обратились к Жнецу с просьбой о приглашении, как и большинство политиков, проводивших кампанию на пост президента.
Это была байкерская Олимпиада.
Только золотая медаль была киской в любом виде, в котором ты этого хотел.
Большинство братьев собирали трейлерных шлюх или проституток в качестве залога, но Жнецу больше всего нравилось, если у вас была девушка, которую вы использовали постоянно. Он думал, что это породило единство во всем клубе, извращенное представление философии «что мое, то твое».
Это был мой первый раз, когда я участвовал в битве, потому что только доверенные члены были удостоены этой чести, а я получил этот ранг всего девять месяцев назад.
Но я видел два таких боя до самого их кровавого конца.
Братья умерли, и столько женщин было предложено в качестве награды, что мне стало физически плохо при одной мысли об этом.
— Я не выставлю тебя, — сказал я Лейкен в двенадцатый раз, прижавшись губами к ее шелковистым черным волосам, чтобы сделать это.
Я не проводил с ней много времени за последние шесть недель, с чем она официально перестала мириться. Тем утром она заглянула ко мне домой, к счастью, пока Харли-Роуз гуляла с Рэтом, и потребовала провести день со мной.
Я едва избегал секса с ней, часами таская ее по Ванкуверу, водя ее за мороженым, гуляя вдоль волнореза и целуясь с ней в Стэнли-парке. Я никогда не водил ее на такое свидание, и она была чертовски взволнована.
Очевидно, я не сказал ей, что накануне я пригласил Харли-Роуз на такое же свидание, что моей девушке-бунтарке понравился вкус виски Эрнеста с лесным орехом, и что, когда мы сидели у океана, она держала одну руку в моей, а ее другая запутались в шелковистом меху Хиро, ее лицо было довольным, потому что она была с двумя своими мужчинами, хотя другой ее отлучил.
Было безрассудно пригласить ее на такое свидание, но после всего, через что она прошла, я хотел ее побаловать.
Мои глаза искали ее на заднем дворе, воздух был наполнен дымом от травки и пламенем огромного костра на другой стороне лужайки.
Она была под огромной рукой Рэта, прижатая к его боку, словно была создана для него, достаточно высокая, чтобы ему не нужно было сгибаться пополам, чтобы коснуться ее губ своими, как он делал тогда.
Мое сердце горело от ярости, хотя я знал, что это всего лишь уловка, хотя сейчас у меня под мышкой была женщина.
Лейкен прижалась ко мне, схватила меня за лицо одной рукой и посмотрела на меня снизу вверх. — Ты думаешь, я не вижу, как ты всегда смотришь на мою девочку Харли, подумай еще раз, Лайн. Я не умна, но и не тупая. Я твоя девушка, и благодаря мне ты вообще получил свою долю, так как насчет небольшой благодарности?
Я зарычал на нее, наполовину байкершу, наполовину потому, что ненавидел то, что нуждался в ней. Жнец все еще не слишком доверял мне, и какое бы доверие я ни заслужила, Лейкен была права, оно пришло через нее.
— Какого хрена ты думаешь, я не хочу, чтобы тебя трахал какой-то другой парень или трахали несколько парней сегодня вечером? Я не хочу этого для моей девочки.
Я не хотел, но я имел в виду девушку в другой половине двора, ту, которую Рэт отдавал в качестве залога, потому что она принадлежала ему, а Жнец заказал ее.
Ожог в моем сердце распространился по моей груди и вниз в мой живот, где он начал полыхать.
Я ни за что не мог стоять в стороне и позволять Харли-Роуз трахаться с одним из этих психопатов.
Раньше она избегала этого только потому, что Крикет каким-то образом удерживал ее от этого.
Его единственное искупительное качество.
Теперь я должен был рассчитывать на то, что Рэт выиграет Битву, чтобы защитить Харли-Роуз.
— Это мой долг, — сказала мне Лейкен, возвращая мое внимание к ней, — Это честь для меня как твоей девушки.
— Это дерьмо просто пиздец, Лейкен, — сказал я ей.
— Это традиция, — буркнула она.
Я задавался вопросом, сколько прискорбных вещей было сделано ради традиции. Китайцы использовали ее в качестве оправдания бинтования ног, ужасного акта связывания женских ног, чтобы остановить их рост, ацтеки использовали ее в качестве мотива для принесения людей в жертву своим устаревшим богам. Моя собственная семья превратила истребление байкерских банд в своего рода наследие, хотя Падшие приносили больше пользы, чем вреда в сообществе, и многие байкерские культуры вне закона использовали это как причину без разбора делиться своими женщинами независимо от получения их разрешения.
Традиция, как я узнал, была ложным Богом, которому я отказывался поклоняться.
— К черту, — повторил я.
— Неважно, я сделаю это. Ты так заботишься обо мне, не проиграй, — сказала Лейкен с широкой улыбкой.
Я хмыкнул в подтверждение и вернулся к нашему разговору с Мэтом, Ропером и Твизом.
Через несколько секунд к нам присоединился Жнец со своей новой женщиной под мышкой.
Фарра.
Блять.
Харли-Роуз всю ночь вмешивалась в дела своей матери, пытаясь скрыть ее от меня, чтобы она меня не узнала, но я знал, что это неизбежно, особенно в случае с боем.
Моя единственная надежда заключалась в том, что эта сучка меня не узнает.
Я был старше на один год, и я носил это на своем лице, более грубом, чем десять лет назад, морщинистом и загорелом от того, что провел слишком много времени на улице. Одетый в короткую стрижку, с волосами, падающими мне на лицо, и другим видом поведения в воздухе, я надеялся, черт возьми, что этого достаточно. Надо было учесть, что в те времена, когда я видел ее в свое время, она кайфовала от своей гребаной башки.
Но Харли-Роуз предупредила меня.
Фарра была наркоманкой, но она была слишком хитрой, чтобы ее можно было принять за таковую.
Поэтому, когда она подошла под руку к Жнецу, я знал, что мне придется использовать все средства в моем арсенале, чтобы заставить ее поверить, что я кто-то другой.
— Братья, — сказал Жнец, наклонив подбородок, а затем с улыбкой обратился к Лейкен, — Девочка. Ты готова к бою?
— Черт возьми, с рождения готов, През, — сказал Твиз, легко подпрыгивая из стороны в сторону на носочках, как боксер, и для верности нанес несколько ударов по воздуху.
Жнец вздернул подбородок, а затем посмотрел на меня. — Ты готов к своему первому разу, брат? Во всем этом проклятом мире нет ничего подобного.
