Она была наполовину раем, наполовину адом, каждая встречалась на вершине ее бедер. И когда я поклонялся там, это была и молитва, и грех.
Я добавил три пальца к ее киске, хотя знал, что это будет слишком, желая увидеть, как она изо всех сил будет выполнять мои приказы.
Из ее горла вырвался всхлип, когда она отпрянула от моих двигающихся пальцев, от большого пальца, которым я обвел ее задницу.
— Каждый дюйм в тебе принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что захочу, — сказал я ей, прежде чем наклониться, чтобы укусить ее великолепную задницу, — Твоя задница, твоя киска и твой красивый рот.
— Да, Лайн, — согласилась она на коротком выдохе, — Используй меня. Трахай меня где хочешь, только, пожалуйста, дай мне свой член.
— Нет, — сказал я, злобно улыбаясь ей в бедро, и снова шлепнул ее по щеке.
— Пожалуйста, — повторила она.
Еще один удар.
— Боже, — выдохнула она, ее ноги тряслись, ее влага стекала вниз по ногам, чтобы я мог лизать ее, как тающие сливки, — Пожалуйста, ты, гребаный ублюдок, трахни меня.
Вот она, дерзость, проистекающая из подчинения, отчаяние, которое сделало ее неукротимой, дикой, даже когда она поддалась моей воле.
Я встал, спустил свои спортивные шорты и врезался в ее мокрую киску.
Она тут же застонала. — Мне нужно кончить.
— Нет.
Я наклонился над ее телом, беря в руки ее усыпанные бисером соски, чтобы дергать, крутить и играть. Мой рот на ее шее, я кусал и сосал, отчаянно пытаясь отметить ее, и делал это, пока она не закричала, потому что я знал, что она может обвинить в этом Рэта. Я поцеловал след от укуса на ее шее и сильнее вошел в ее тугую киску.
— Кончаю, — повторила она.
— Нет, пока я тебе не скажу.
— Блять, — грубо простонала она.
Я приподнялся и толкнул ее вниз, так что ее позвоночник прогнулся, а задница поднялась выше.
— Прими мой член, как моя хорошая шлюшка, и я позволю тебе кончить, — хмыкнул я, когда капли пота выступили у меня на лбу, и я упал на ее розовую попку.
Я шлепнул ее еще раз для верности, наслаждаясь ощущением отскока. Обе мои руки схватили ее задницу, открывая ее, чтобы я мог плюнуть туда, где наши тела соединяются, и вонзиться в нее еще сильнее, наслаждаясь видом моего румяного члена, погружающегося в ее горячие розовые складки.
— Лайн! — завопила она в подушку, ее ноги дико тряслись, — Пожалуйста, Боже, Лайн, я твоя, твоя, твоя.
— Хорошая девочка, — похвалил я, чувствуя ее слова у себя в яйцах, — Кончи для меня.
Она сломалась.
Разбиваясь между моими руками и над моим бьющимся членом, как волны, разбивающиеся о скалистый берег. Ее влагалище тянуло меня, сосущая волна, которая заставила мой член набухнуть и, наконец, извергнуться внутри нее.
— Боже, я чувствую тебя, — выдохнула она с трепетом, когда моя сперма заполнила ее.
Я провел пальцем по нашему соединению, чувствуя, как ее набухшие складки сжимаются вокруг меня, и со стоном снова дернул бедрами вперед.
— Соси, — приказал я, поднося мокрые пальцы к ее рту, чтобы она могла попробовать наши соки, — Высоси нашу сперму с моих пальцев и знай, что ты моя, Харли-Роуз.
Ее пышный рот обхватил мои пальцы и начал сосать, прежде чем они сформировали слова на моей коже. — Твоя, — согласилась она, как будто мне даже не нужно было спрашивать.
Как будто она всегда была.
Моя.
Болезненный стук кулака, вонзившегося в плоть, был громким даже среди рева мужских голосов, выкрикивающих свои советы и похвалы на ринге. Я отшатнулся от удара, приняв этот удар в угол подбородка, боль, как ударная волна, прошла через мою челюсть и в мой мозг.
Я стряхнул его и вытер грязь с глаз, как мог, своими окровавленными, покрытыми коркой грязи руками, чтобы быть готовым к следующему нападению.
Это было через несколько часов.
Три-четыре, по крайней мере.
Я вбил в землю двадцать одного брата и был на своем двадцать втором, но я не был уверен, что это закончится победой других.
Мое тело превратилось в один живой синяк, каждая конечность была такой тяжелой от усталости, что было удивительно, как я еще не упал на землю в поражении.
Я уже установил рекорд боя, побив шестнадцать раундов Рэта без единого поражения.
Я хотел закончить. Я хотел лечь под яростные удары Мэта и позволить ему одержать победу.
Но я не мог поступить так с Лейкен, даже если она думала, что спать с другим мужчиной для меня было какой-то извращенной версией романтики.
Я не любил ее, никогда даже не приближался к ней, но она мне нравилась. Она была милой и дерзкой, женщиной, которая любила свою семью и любила посмеяться. Она не заслуживала того, чтобы ее разносили по кругу, как пиво из чемпионского кубка.
Так что, когда Мэт нырнул влево, чтобы обмануть меня, я собрал остатки своей энергии, укрепил ее своим стальным чувством справедливости и взмахнул кулаком в жестоком апперкоте, который попал Мэту в подбородок как раз в тот момент, когда его инерция выдвинулась вперед.
Его глаза расширились до того, как началась боль, а затем они закатились к затылку, когда он покачнулся, а затем кучей рухнул в взбитую грязь у моих ног.
Толпа, черт возьми, заревела.
Двадцать два человека убиты, семнадцать осталось.
Пот катился по моей обнаженной вздымающейся груди, унося с собой кровь и грязь, пачкая пояс моих серых тренировочных шорт так, что почти вся ткань была тяжелой и пропитанной. Я хотел стряхнуть их, лечь в прохладную грязь и умереть так, как, казалось, хотело мое тело.
Но я сосредоточил свой ум, воспевая, еще раз, еще раз.
Затем Гриз перешагнул через веревку и вышел на ринг, мужчина средних лет, но с плотными мышцами, которые он накопил за всю жизнь, работая в тренажерном зале. Его улыбка была злой, острой, как лезвие, кулаки сжались в мясистые молоты.
— Вот оно, брат, — поддразнил он меня, — Твое время вышло.
Жнец сигнализировал о начале боя криком. — Кровь вверх, тело вниз. Первый, кто упадет на землю, проиграет.
Прежде чем он закончил говорить, Гриз прыгнул вперед, ударив кулаком по моему виску.
Я хотел двигаться, я слышал голос Харли-Роуз, умоляющий меня быть осторожным в какофоническом беспорядке криков толпы, но я не мог найти скорость, чтобы избежать этого смертельного удара, хотя я и пытался.
Это было связано со звуком, который я скорее почувствовал, чем услышал, костяшки пальцев с хрустом коснулись мягкого места над моим ухом, кулак столкнулся с костью с глухим грохотом, который взорвался в моем мозгу и отбросил его на другую сторону моего черепа.
Я изо всех сил пытался найти дорогу сквозь дезориентирующую тьму, оставаться в сознании, чтобы обезопасить Лейкен, сделать так, чтобы Рэт выиграл бой, чтобы Харли-Роуз никогда не тронули.
Но я не мог.
А через секунду я упал на колени в вонючую грязь и потерял сознание.
Глава 24
Я хотела пойти к нему, но я не могла.
Вместо этого мне пришлось наблюдать, как Хендрикс и Поуп тащили его с ринга в дом, а Лейкен в отчаянии порхала вокруг них. Я хотела отбросить ее гудящее тело мухобойкой и занять свое законное место рядом с Лайном.
Вместо этого я стояла рядом с моей матерью, поскольку она часто сильно целовалась со Жнецом и продолжала наблюдать за грязной кровавой баней, которая была традицией Берсеркеров. Только когда Рэт наклонился, чтобы прошептать мне на ухо, я перестала думать о Дэннере и начала беспокоиться о себе.
— Я выиграю это дело, не беспокойся, Харлс — тихо сказал он, странно успокаивающе сжимая мою руку.
Он начал называть меня так недавно, когда мы поняли, что на самом деле нравимся друг другу достаточно, чтобы превратить наши фальшивые отношения в настоящую дружбу.
— Было бы хорошо, — сказала я ему.
Его улыбка была белым лучом надежды в темной бороде. — Понял.
Я отступила назад, чтобы он мог стянуть свою черную футболку за шею и обнажить огромный, мускулистый и татуированный торс. Женщины вокруг меня вздохнули, увидев это, но я только закатила глаза.
