Сейчас его портило лишь жесткое выражение лица, по которому она поняла, что он непреклонен: никогда и ни за что не пойдет он сдавать на исследование свою сперму!
— Ты стала смотреть на меня, как на какого-то производителя-быка! — наорал он на нее. — Как будто в мире нет иных радостей, как только делать детей.
«Да, язык у него подвешен, у моего летчика — капитана корабля. Вечно он в рейсах. Перед ним весь мир, ему не знакомо, как мне, настоящее одиночество…»
Уж что-что, а эта воздушная жизнь ей известна: сама была стюардессой, прежде чем вышла замуж за Ларса. Знала же, что за семейная жизнь между этими взлетами — посадками — взлетами. Конечно, зачем Ларсу дети? Он и так счастлив. А ее самая заветная мечта — родить ребенка, любить его, не чувствовать себя одинокой, знать, для чего живет…
— Итак, — тихо сказала она, — желаю тебе хорошего полета.
Она попыталась улыбнуться, вышла из машины и направилась в сторону клиники, с горечью думая о том, сколько раз уже проходила здесь исследования. Пожалуй, уже шестое… Два общих обследования, два продувания труб, диагностическая чистка. А теперь они займутся маткой… Все это не столь уж и страшно, лишь бы был результат. В свои тридцать пять она готова претерпеть все что угодно, только бы, наконец, забеременеть. Ведь возраст уже поджимает…
«А что если вся причина все-таки в Ларсе?» — думала она, входя в вестибюль гинекологической клиники.
Тина прижала колени к животу, но это не помогло — страшная боль внизу продолжала резать все сильнее.
Она вспоминала о вчерашнем вечере, об этой свинье, своем родственнике.
Она была в Гермеринге на две рождения у сестры Сони. Было застолье, несколько бокалов шампанского, много смеялись. Вот и получилось, что упустила последний автобус в город. И оставаться тоже было нельзя: братец Роланд, временно поселившийся с семьей у нее, уже успел там порядочно насвинячить. И тогда свояк Вольфганг предложил подвезти. А по пути вдруг остановил машину на обочине и решительно запустил руки к ней под пуловер. Наглец, а еще муж ее сестры! Хорошенькое дельце… Тина врезала ему так, что у того, небось, мозжечок задрожал, у этого Казановы. Она тут же выскочила из машины. Было так гадко, противно, словно она отравилась воздухом, которым вместе с ним дышала в машине…
Казалось, целая вечность прошла, пока она, уже среди ночи, нашла, наконец, такси. И все это под дождем, с мокрыми ногами в легких туфельках, даже без зонтика, в апреле…
Оказавшись дома, в своей квартирке под крышей, она тут же приняла горячую ванну, приготовила грог, быстро забралась в постель. Но ничего уже не помогло.
Когда утром она посмотрела на часы, было восемь двадцать — уже пора идти на лекцию профессора Штеттера. Но эта проклятая боль!..
Тина приложила руку ко лбу — горячий как плита. А самочувствие все хуже и хуже. Об университете уже не может быть и речи. Нужно к врачу. Она попыталась встать, но тут же упала на колени. И тогда стала вызывать «скорую помощь».
Через двенадцать минут машина приехала. Слава Богу, от этих болей она уже теряла сознание… Так ее доставили в клинику.
Почти час пришлось ей просидеть в приемной, прежде чем настал и ее черед. Потом эти заполнения карточек. Данные. Имя? Дата рождения? Кого следует извещать в экстренных случаях? Ваш страховой полис?
— Я в частном порядке.
— Видите ли, в палатах второго класса у нас в настоящее время нет мест.
Ирина согласно кивнула.
Да, об этом ее предупредили еще утром по телефону. Ей оставалось в первый или в третий класс, или перенести срок лечения. Но всякие переносы были бы для нее невыносимы.
Поэтому она тут же решилась определиться в палату третьего класса, учитывая, что в первом она располагалась бы в отдельной комнате, а ей совсем не улыбалось оказаться совершенно изолированной в больничной палате. И когда она вступила в отведенную ей трехместную палату, то была разочарована, так как все койки оказались свободными.
Ирина выбрала себе койку у окна, распаковала свои вещички, вытянулась на одеяле и задумалась, а где может оказаться в это время Ларс. Посмотрела на часы — пятнадцать минут тому назад самолет должен был взлететь, значит, сейчас летит над Альпами…
Вдруг отворилась дверь и в палату ввели новую пациентку. Она была примерно Ирининого возраста и заливалась слезами.
— Это фрау Бекер. Она беременна и упала с лестницы, — сообщила сестра Агнес, ласково погладила ее по щеке и, стараясь утешить, добавила: — Не плачьте, фрау Бекер, все на этот раз обошлось хорошо. Ведь доктор Фляйшер вам твердо сказал, что ребенка вы ни в коем случае не потеряете, если будете точно следовать нашим предписаниям…
Однако эти слова, которые должны были утешить новенькую, подействовали на нее почему-то совсем наоборот: она не просто заплакала, а стала реветь как белуга.
— Картина ясная — двустороннее воспаление яичников. Ни о каком доме и речи быть не может! Мы вас оставляем здесь, — заявил доктор Фляйшер, и сделав какую-то отметку в больничном листке, передал его медсестре, помогавшей в это время Тине устроиться на каталке.
— И это надолго? — встревожилась она.
— На вашем месте я рассчитывал бы на две-три недели, — сообщил врач.
Он уже повернулся было, чтобы уйти, но, заметив испуганное выражение Тининого лица, мягко улыбнулся:
— Знаю, знаю… Хотя мы делаем все возможное, что бы нашим пациентам было здесь хорошо, вы не очень-то любите у нас задерживаться.
Но придется потерпеть!
Подойдя к двери, он снова обернулся:
— Постарайтесь все же получше распорядиться этим временем. Будто у вас дополнительный отпуск — целыми днями можно ничего не делать, полеживать на постели, читать книжки, слушать радио, беседовать с вашими соседками по палате. Тем более, что все расходы по вашему пребыванию здесь возьмет на себя больничная касса. — Доктор Фляйшер ухмыльнулся, ободряюще кивнул ей и исчез.
Сестра укрыла Тину одеялом, положила сверху больничный листок и из кабинета покатила ее к лифту, чтобы доставить новенькую в гинекологическое отделение.
«Ничего себе — дополнительный отпуск! — поежилась Тина. — Ха-ха-ха! Держите меня! Три недели проваляться в больнице?! Это в то время, как мы с Ритой послезавтра, и впрямь, должны были пойти на каникулы. И все это теперь побоку… Вот тебе и домик на Химзее, во владении Ритиного дяди. Боже, чего там только нет — целый пляжный участок, парусная лодка, сауна, набитый под завязку — для них двоих! — холодильник… Вот уж, действительно, наконец представилась возможность пожить
