на то, что разговор должен быть закончен.
— Как знаешь, — она вышла из комнаты, оставляя дверь открытой.
От лица Люциана.
— Да. Да, спасибо.
Официант поклонился и отошёл от моего столика. С недавних пор я полюбил ужинать в гордом одиночестве. Никто и ничто не отвлекает меня.
Мясо по-французски и Совиньон Блан. Я заканчивал трапезу, когда мой телефон стал разрываться. Посмотрел, чей это номер — Мелани. Выключил и продолжил ужинать. Она уже не Коэн, хоть в ней и течёт наша кровь. Она всегда была и остается нашей любимицей. Чуть старше меня и намного моложе отца, поэтому женщина была для него как дочь. Последний ребёнок в семье.
Закончив с едой, я вышел из ресторана, сел в свой автомобиль и по заученному маршруту отправился домой. Внутри меня будто бы все умерло. И самое печальное, что я чувствовал это уже. И обещал себе, что никогда больше не позволю кому-либо так издеваться над собой.
Когда зашёл, я увидел женское зимнее пальто на вешалке. Не заостряя должного внимания, я поспешил пройти сразу к себе, лишь бы лишний раз не встречаться с отцом. Но на четвёртом этаже меня все же остановили голоса. Это были Мелани и отец. Они говорили на повышенных тонах, что было впервые у них. Я прислушался.
— Хавьер, так нельзя. Ты рушишь его жизнь!
— Ты уже не Коэн и ты не можешь вмешиваться в наши семейные дела.
— Я продолжаю оставаться твоей сестрой, Хавьер. Не смей этого забывать.
— Но ты же забыла. Забыла на десятки лет о том, что у тебя есть старший брат. Который, между прочим, вырастил тебя, как родную дочь.
— Да если бы ни твоя страсть к власти, я бы никогда не сбежала.
— Ах так?! Да если бы ни я, где бы мы все сейчас были?
— Если бы ни ты, у него была бы давно семья и бизнес! Но ты…
— Я пытаюсь сделать его жизнь лучше! Пытаюсь сделать из него человека!
— Он уже человек! Разве деньги, которые ты потерял в той сделке, сравняться с уважением и любовью своего ребёнка?
— Печёшься о племяннице мужа? Так он ведь сам выбрал быть рядом со мной.
— А что ты предложил ему? Какой ультиматум поставил? Ты или голова его девушки? — Её голос дрожал, но несмотря на это в нем чувствовалась сталь. Она железной хваткой вцепилась в брата, выпытывая из него информацию. Достойно уважения.
Мужчина молчал. Внутри меня все сжималось. Хотелось ворваться в кабинет, но я сдерживал себя.
— Ты ни капельки не изменился, Хавьер. Ты так и не понял, что сын и так предан тебе. Он носит твою фамилию, продолжает твоё дело. — Она горько хмыкнула. — Но тебе этого недостаточно. Отпусти парня, пока ещё больше не искалечил ему жизнь.
Она поднялась со стула, разворачиваясь лицом к двери. Я спешно спрятался, прижимаясь к стенке, чтобы сквозь приоткрытую дверь меня не было видно.
— Рикарда ждёт ребёнка. — последнее, что бросила женщина, выходя из кабинета.
Меня бросило в жар. Эти слова резали мой слух, заставляя повторяться вновь и вновь. Я стал тяжело дышать.
— Люциан? — Мелани вскинула брови. Она отвела меня в сторону. — Ты все слышал?
— Да. — Глядя перед собой, я ничего не замечал. — Это правда?
Вдруг осознав, что могу упустить единственную возможность связаться с ней, я вцепился руками в тетю. Она нахмурилась.
— Правда. Но только видеть тебя она не хочет и говорить о ребёнке не собиралась.
— В смысле не собиралась? — Я снова вспылил. Мелани вырвалась из моей хватки. И поспешила удалиться, но я поймал её на лестнице. — Постой.
Она развернулась ко мне. Лицо её выражало сожаление.
— Прости, Люциан, но я сделала все, что могла.
— Спасибо. — Растерянно бросил я. Женщина покинула дом.
Я заслужил ненависть Рикарды к себе и её нежелание знаться. Но как можно было решиться не рассказать о моем ребёнке? Я настолько ей стал противен?
«Я причинил тебе столько боли, что теперь заслушиваю склонить голову», — подумал я. Мысль о моем ребёнке придала мне смелости. Я влетел в кабинет отца.
— Ты совсем ополоумел?
— Я все слышал. — Я сдерживал себя, чтобы не сорваться на крик.
— И?
— Ты не хочешь мне ничего сказать?
— А что ты хочешь услышать?
Он раскинулся на своём кресле. Его самодовольная ухмылка злила меня ещё сильнее.
— Чего ты хочешь? — повторил отец.
Я вспомнил слова дворецкого. Я сам решаю, когда закончить власть отца надо мной. И настала пора поставить его на место.
— Предлагаю тебе сделку. — Отец рассмеялся. — Один бой. Выиграешь ты, я останусь с тобой отрабатывать долг. Выиграю я, ты отпускаешь меня.
— То есть, ты думаешь один бой все расставит?
— Всю жизнь на тебя потратить я не собираюсь. Особенно, когда моя женщина носит моего ребёнка.
— А ты уверен, что этой твой…
Отец не успел договорить, как в его лицо прилетел кулак. Раскрасневшись, он вскочил с места. Я схватил его за грудки.
— Не смей. Один раз я позволил тебе испортить мою жизнь. В этот раз не позволю.
— Хорошо. Завтра вечером. — Я отпустил его. Выходя из кабинета, я громко хлопнул дверью.
«Завтра все решиться», — подумал я.
Следующий день наступал мучительно долго. Я всеми силами старался уснуть, но мысли путались в моей голове. Рикарда и малыш, предшествующая игра с отцом… Я должен был выиграть отца. Нельзя было недооценивать силы Хавьера Коэна. На седьмом десятке он был крайне сильным и здоровым. С лица можно было вообще сказать, что ему и пятидесяти нет. Вот такие чудеса творят с тобой деньги.
Сегодня было двадцать четвёртое декабря — канун Рождества. Прислуга во всю суетилась в доме, готовясь к празднику. На улице пошёл снег: в этом году он запоздал. Но многие люди, в частности дети и влюблённые парочки, были рады этому. А я ещё не осознавал, что на носу праздник.
Отца уже дома не было: уехал готовиться. «Как сильно тебе хочется выиграть, отец», — я усмехнулся собственным мыслям. Плотно позавтракав, я вышел из дома в направлении спортивного клуба. Там, потратив часа три на тренировки, я принял душ и стал морально готовить себя к бою. Как назло, время тянулось медленно. И так безжизненно прожитое мною время удручало меня, так ещё и предстоящая схватка с отцом не давали мне свободно дышать. Я чувствовал, как плотно натянут ошейник на мою шею. Я задыхался. И единственным способом освобождения был этот бой.
Я представил, как сейчас носится по магазинам моя Рикарда, как
