Понимаю, что проигрываю эту битву. Противное ощущение, будто в болото меня скинули и ногой придавили, чтобы не всплыл. Ненавижу сдаваться.
Но Машенька дороже.
— Да, — выдаю хрипло.
Несколько часов спустя. Дмитрий
Уставший, возвращаюсь домой ближе к вечеру. И сразу же поднимаюсь к Кате, чтобы рассказать ей все.
Нахожу жену склонившейся над детской кроваткой. Улыбаюсь, подхожу ближе. Хочу обнять котенка, тем самым успокоив и ее, и самого себя. Но она вдруг отталкивает меня к двери, принимает боевую стойку, закрывая собой спящую Машу.
— Кать, подожди, не кипятись, — спешу объясниться. — Завтра поедем с Машей в детдом, чтобы…
Но Катя не позволяет мне договорить, поспешно делая свои выводы. Кажется, не с того я начал беседу.
— Ты что? Нет! Не дам! — толкает меня в грудь. — Ты обещал, Дима!
Красивые глаза мгновенно наполняются слезами. Хрупкие плечи содрогаются от рыданий.
Заключаю маленькую истеричку в объятия, но она продолжает неистово брыкаться.
— Котенок, послушай…
— Обещал! Обещал нас защищать! — твердит сквозь слезы.
— Екатерина, черт возьми, научись, наконец, доверять мне! — шикаю на нее, стараясь не кричать слишком громко, чтобы не разбудить Машу.
— Я Машу не отдам в детдом! И матери той непонятной — не отдам! — не унимается Катя. — Маша моя, слышишь? Я не хочу терять ее ради твоей карьеры!
— Ты неправильно меня поняла, — заключаю ее лицо в ладони и фиксирую, не позволяя отвернуться. — Мы поедем в детдом, чтобы подписать все необходимые документы. И оформить, наконец, удочерение. Надо сделать все быстро, пока Емельяненко в эйфории от того, что убрал меня. Он лично директору детдома позвонил. Дал отмашку.
Катя замирает, растерянно хлопает ресницами и, кажется, даже дышать прекращает.
— Как же родная мама Машеньки? — выдает, наконец. — Она же имеет больше прав на дочь, чем мы?
— Так называемая «мама» исчезла, как только Емельяненко сказал, что не нуждается в ее услугах больше. То ли ей дочь изначально была не нужна, то ли вообще подставная баба. Мы уже этого не узнаем. Но рисковать не хотелось.
— Ты отказался от выборов? И должности? — ошеломленно шепчет Катя.
— А ты решила, что я отказался от Маши? — смотрю на нее, прищурившись.
Котенок прячет взгляд, молчит некоторое время, а потом вдруг прижимается ко мне. Льнет всем телом. Не жена, а американские горки по-русски. Когда схема вроде универсальная, проверенная, а материалы наши, отечественные. Сам аттракцион так и норовит прямо под тобой развалиться. Одно неловкое движение — и все рухнет, разлетится на железки и винтики. Опасно для жизни, но ты не можешь остановиться. Потому что зависим от адреналина.
Примерно так мы с Катей и строим отношения сейчас. Порой я не уверен, что выживу до конца ее беременности.
— Теперь все будет хорошо? — спрашивает котенок со слабым стоном.
— Нуу, насколько может быть хорошо с безработным мужем, — пожимаю плечами. — Без денег и перспектив.
— Ты — самый любимый безработный муж, — всхлипывает она, утыкаясь носиком в мою шею.
— Ох, котенок, — выдыхаю укоризненно, но в то же время сильнее обнимаю ее. — Люблю тебя.
Катя мурлыкает что-то, трется щекой о мое плечо, а потом вдруг отклоняется.
— Почему он так с тобой? — хмурится, пока я вытираю ее мокрые от слез щеки. — Емельяненко. Зачем убрал тебя?
— У него, оказывается, старые счеты с моим отцом. Вот и мстит, — коротко объясняю.
— Но Николай верит ему…
— Помнишь, я говорил, что камеры в некоторых комнатах установил? Чтобы за няньками следить? — дожидаюсь, пока Катя кивнет. — Так вот. Я папе уже отправил «занимательное видео» нашего с Емельяненко разговора. Пусть делает выводы. Надеюсь, потом станет на мою сторону и поможет провернуть одно дело.
— Ты опять что-то задумал, Дим? — испуганно тянет Катя.
— Кхм, — намеренно делаю паузу: незачем котенку лишние переживания. — Сначала Маша! Как только малышка официально станет нашей, ее никто уже забрать не сможет.
«А у меня будут развязаны руки», — добавляю мысленно и притягиваю жену к себе.
— Котенок, все будет хорошо. Я обещаю, — говорю и знаю, что выполню свое обещание.
Выбор финальный
Около девяти месяцев спустя
Екатерина
Целую крохотные ножки и осторожно надеваю на малыша костюмчик нежно-голубого цвета. И хоть моему сыночку всего три месяца, но сегодня он будет выглядеть настоящим джентльменом. Декоративная бабочка, имитация жилетки поверх «человечка» и берет, который мальчик так и норовит стащить с головы. Но ручки еще не слушаются его должным образом, а движения хаотичны. Однако малыш не сдается. Упертый, как и его отец.
Тем временем Машенька не отходит от нас ни на шаг. Ковыряет бантик на своем бело-розовом платье. Внимательно наблюдает за каждым моим действием, повторяет излюбленное «Ляля» и улыбается.
— Коля, милая. Ко-ля, — учу ее правильно произносить имя брата, а она лишь звонко смеется.
Дима был счастлив, когда узнал, что у нас мальчик. Хоть до последнего и утверждал, что пол ребенка не имеет значения, однако я видела, как сильно он ждал наследника. Дочь и сын — разве не идеально?
Вызвался присутствовать на родах, словно хотел проследить, чтобы ему ребенка не подменили. Потом на радостях раздавал «благодарности» в конвертах всем врачам. А из выписки и вовсе устроил настоящий праздник. Разве что фейерверка не было, хотя безумного папашку и такая мысль посещала.
Я же на тот момент хотела только домой и отдохнуть. Однако сейчас, оглядываясь назад, я с нежностью вспоминаю заботу Димы в сложные для нас всех дни. Он помогал мне бессонными ночами, поддерживал, скупал антиколиковые соски для Коли, заваливал и его, и дочь игрушками, а меня — цветами. Стремился превратить нашу семейную жизнь в рай. Только не понимал, что я и так безгранично счастлива с ним и детьми.
Имя для Коли выбирала я и решила назвать его в честь отца Димы. На тот момент они как раз помирились, выяснили все между собой. И заодно побороли общего врага.
Один Щукин — опасно. Но двое — вовсе ядерный взрыв.
Я не знаю деталей, но буквально через пару месяцев после того, как мы удочерили Машу, прогремела сенсационная новость о том, что Емельяненко задержали на взятке прямо на рабочем месте. Дальше — срок и лишение права занимать какую-либо должность в органах власти.
Хоть Дима до последнего отрицал свою причастность, но мне не трудно было сложить все факты воедино: частые переговоры с «другом из органов», долгие беседы с отцом в закрытом кабинете, загадочная ухмылка на лице мужа.
В конце концов, мне удалось припереть к стенке невыносимого Щукина. И выудить «чистосердечное признание».
— Я всего лишь представил, на что бы повелся я сам. И организовал такую подставу Емельяненко, мимо которой он просто не смог пройти. А ребята из отдела по борьбе с коррупцией «совершенно случайно» оказались в нужное время в нужном месте, — гордо рассказал Дима. — Он никогда не выйдет на меня, котенок. Да и не до этого ему будет. Суды, приговоры… В общем, отработано идеально. Не переживай. Вы в безопасности теперь, котята.
Дима все так же неисправим. И хоть делает все ради нас, но все равно за ним нужен глаз да глаз. Ушлую натуру Щукиных перебороть сложно. Но для этого у Димы есть я.
Улыбаюсь своим мыслям, но отвлекаюсь на звук открывающихся дверей.
— Котенок, я дома. Дома, — слышу запыхавшийся голос мужа. — И я не опоздал. Почти.
Довольный, появляется на пороге. Приближается ко мне и с тихим: «Я скучал» — целует в щеку. Тут же переводит внимание на Машу и подхватывает ее на руки, чмокая в лоб и вызывая звонкий детский смех. Не отпуская малышку, наклоняется к Коленьке, чтобы поцеловать и его.
В очередной раз отмечаю, что Дима не делит детей на «родного и чужого», одинаково любит обоих. И это дорогого стоит.
— Успел же? — уточняет муж, поглядывая на часы.
