Больше, чем я ожидал. И я знаю, что я мудак, раз даже спрашиваю об этом, но я обещаю, если ты позволишь мне загладить свою вину, я буду только честным с этого момента. Я докажу, что ты можешь мне доверять. Чего бы это ни стоило. Даже если тебе придется какое-то время позлиться.
Моя первая реакция — остаться при своем мнении и сказать ЭрДжею, что у него был шанс. За исключением того, что, когда я смотрю в его глаза, меня переполняют все те чувства, которые он чувствовал с момента нашей встречи. Что поцелуй с ним ощущается как лента, разрывающаяся на моей груди на финишной прямой, наполняя меня адреналином и возбуждением. Громкий, настойчивый голос напоминает мне о том, как я буду скучать по нему, если отпущу его. Что я никогда не узнаю, если не попытаюсь.
— Как для тебя выглядит второй шанс? — наконец спрашиваю я.
Его губы подергиваются в неохотном подобии улыбки.
— Я здесь не для того, чтобы изливать свою душу ради поцелуя в баре и минета в лесу.
— Будь конкретнее, — предупреждаю я его.
Его выражение лица расслабляется.
— Я хочу держать тебя за руку. Я хочу писать тебе спокойной ночи и доброе утро. Я хочу слушать, как ты рассказываешь мне о своем дне. Я хочу, чтобы у нас были мы.
Я не уверена, кто из нас это делает. Но мы сближаемся, приливы и отливы, которые мы не можем контролировать, тянут нас к месту, где наши губы встречаются.
Все возвращается ко мне. Это головокружительное волнение и трепет. То чувство, когда стоишь на утесе и смотришь вниз на волны, бьющиеся о скалы. Страшно, но невозможно устоять.
Поцелуй с ЭрДжеем — это острые ощущения, которых я никогда не ожидала, и когда его рот поглощает мой, непроизвольный импульс в моем нутре говорит мне, чего именно я хочу.
— Второй шанс, — говорю я, когда наши губы расходятся, и он проводит большим пальцем по моей щеке. — Последний шанс.
К черту мою жизнь, но мое нутро хочет его.
ГЛАВА 30
ЛОУСОН
Я почти закончил с обедом, когда какой-то первокурсник, спотыкаясь, подходит к нашему столу в столовой и бросает в меня сложенный лист бумаги, как будто он собирается самоуничтожиться.
Увидимся в моем кабинете перед уроком.
— Мистер Гудвин
— Боюсь, мне нужно поесть и бежать, джентльмены. — Я хватаю свою сумку и придвигаю стул, пока Сайлас хмурит брови из-за моего внезапного ухода. — Похоже, у меня свидание.
ЭрДжей, чье лицо сегодня гораздо менее багровое, закатывает на меня глаза.
— Используй презервативы, — ворчит он, откусывая макароны.
— Не-а, лучше по-собачьи, — подхватывает Фенн. — Чувствуешь себя лучше.
— Или, — услужливо предлагает Сайлас, — может быть, просто держи его в штанах?
— И что в этом забавного? — спрашиваю я своего соседа по комнате, выдавив слабую улыбку.
Кабинеты младших преподавателей расположены на другом конце кампуса в старинном здании, пахнущем гнилью от ботинок времен Гражданской войны. Секретарь охраняет границу между приемной и офисами за ее пределами.
— Мистер Кент. — Петра, мятежная маленькая шалунья, которая сидит за столом, поднимает свои очки в красной оправе, чтобы посмотреть на меня, жуя мешалку для кофе. — Опять наши старые трюки?
— Меня вызвали, — говорю я ей, сверкнув улыбкой, пока протискиваюсь через качающиеся деревянные ворота, которые хлопают, когда я прохожу. — Ты выглядишь великолепно, милая. Ничего не меняй.
Ее довольное хихиканье щекочет мне спину.
Мистер Гудвин молод и все еще новичок в кампусе, поэтому его поместили в тесный угловой кабинет без окон и вентиляции. Его имя «ДЖЕК ГУДВИН» написано на клочке бумаги, приклеенном скотчем к двери. Оголенные трубы гремят над головой каждый раз, когда кто-то включает раковину или спускает воду в туалете. Не хотелось бы застрять здесь во время землетрясения.
Он не потрудился украсить помещение, и я задаюсь вопросом, происходит ли это потому, что он надеется вскоре получить повышение или потому, что он менее чем привержен своему пребыванию в нашем прекрасном заведении. Разномастная мебель — лучшее из того, что команда персонала смогла вытащить из кучи мусора, сваленного в кучу, как беспорядочный погребальный костер, на складе позади спортзала.
— Мистер Кент. — Он входит в измотанном состоянии, спеша бросить свою сумку на помятый шкаф для документов, прежде чем встать за свой стол с капельками пота на лбу. — Петра должна была попросить тебя подождать на стойке регистрации.
Я плюхаюсь в одно из рваных, обитых кожей кресел, которое скрипит, когда я сажусь.
— Эта Петра. Что она будет делать дальше?
Он прочищает горло и вытирает пот со лба, одновременно проводя пальцами по волосам.
— Итак… — Я наблюдаю, как его взгляд скользит по столу, как будто он проверяет, что было нарушено, пока я оставался без присмотра. — Здесь уютно.
Усевшись за свой стол, мистер Гудвин достает из ящика стола папку из плотной бумаги.
— Я попросил о встрече с тобой, чтобы мы могли поговорить о твоем домашнем задании в моем классе.
Он толкает папку через стол, чтобы я открыл.
Я пристально смотрю на него.
— Там пусто.
— Итак, теперь, когда мы пришли к согласию по этому вопросу, давайте поговорим о том, почему вы не сдали ни одного задания.
В его глазах появляется довольно дерзкий, самодовольный огонек. Он, должно быть, потратил всю свою утомительную пробежку сюда, придумывая эту хитроумную маленькую схему с пустыми папками. Может быть, даже за завтраком.
— Посмотрите на это, — протягиваю я. — Я забрел прямо в вашу очаровательную маленькую ловушку. Отличная работа, сэр.
Его рот сжимается в прямую линию. — Лоусон.
— Ммм. — Я прикусываю губу от горячего ощущения, которое этот предостерегающий тон посылает в мой пах. — Это было мило. Держу пари, твоей жене нравится, когда ты говоришь непристойности.
Он вздрагивает, ошеломленный этим утверждением.
— Она просто прелесть, сэр. Отличная работа. Дай ей знать, что белое платье — мое любимое.
Мой член слегка подергивается
