жизни, тоже чувствую это. Для нас это огромная потеря.
Еще один выстрел прямо в цель, и я почувствовала, что падаю.
Джейни не остановилась.
— А его гребаная семейка даже не может позаботится о родной матери. Безумие какое-то. Никому нет до них дела. Бросить Грея на растерзание стервятникам — совсем не круто, но оставить собственную мать на произвол судьбы?
Она резко остановилась и замолчала.
Я была сражена, истекала кровью.
— Прости, Айви, — прошептала она. — Я не должна вешать все это на тебя. Извини. Грей очень взбес... — она снова остановилась, затем продолжила: — Подумав немного, я пришла к выводу, что у тебя были свои причины, чтобы бросить все и уйти, не объяснив ничего даже Грею. Я всегда считала тебя хорошей девушкой. И рада, что ты нашла свое место, где можешь быть счастлива. Наверное, я просто хотела, чтобы это место было рядом с Греем, чтобы он мог быть счастлив тоже.
Кровь хлынула фонтаном.
Мне нужно сопротивляться.
— Я оставила ему записку, — прошептала я.
— Что?
— Я оставила ему записку, Джейни. Не знаю, что он тебе сказал, и я верю, что Грей хороший парень, и он тебе небезразличен, поэтому не хочу влиять на твои чувства к нему, но он не рассказал тебе всей истории. Он точно знал причину моего ухода, куда я направилась и что при первой возможности намеревалась вернуться. Почему он не поделился этим с тобой, понятия не имею. Полагаю, на это у него были свои причины, и по прошествии стольких лет, теперь это не имеет значения.
— Ты не оставляла записки, — возразила она.
— Оставляла, Джейни.
— Где?
— В своей комнате, — я сделал паузу, — в твоей комнате, неважно.
— Айви, я поднялась туда с Греем, и там не было...
Серьезно? Зачем мы это обсуждали?
Не следовало мне ничего говорить.
— Ладно, Джейни, прости, — оборвала я ее. — Но мама моего мужчины пришла в гости, и я не могу больше говорить. Мне жаль, что все так вышло с Греем, что переживаешь ты и весь город. Это ужасно. Но вы пройдете через это. Я уверена.
— Айви... — начала она, но я не стала слушать.
— Береги себя и будь здорова. Пока.
И отключилась.
Затем я уставилась на телефон.
Он зазвонил снова, но я не ответила.
Когда я этого не сделала, Лэш крикнул:
— Детка? Ты возьмешь трубку?
— Нет, пусть звонит, — крикнула я в ответ. — Расскажу тебе позже, — добавила я.
Лэш ничего не ответил.
Телефон замолчал.
Потом начал звонить снова.
Я не ответила, а Лэш меня не позвал.
Телефон перестал звонить, на этот раз насовсем.
Я продолжала на него смотреть.
Но ничего перед собой не видела.
Все мои мысли занимала женщина, которая единственная в жизни проявила ко мне материнские чувства, пусть даже на краткий миг, и вскоре ей придется отправиться в дрянной, финансируемый государством дом престарелых, где не соблюдались все нормы и не работал хороший персонал. А единственный мужчина, которого я когда-либо любила, терял все, что у него было, все, что он любил, все, что его семья создавала на протяжении шести поколений. А единственный город, в котором я чувствовала себя как дома, терял огромную часть своей истории.
И с этими мыслями я обнаружила, что мои ноги двигаются.
Я направилась в кабинет Лэша и уселась в его кресло.
Я потянулась к мышке и включила компьютер.
Затем сделала то, что должна была сделать.
Подойдя к своей сумочке, взяла ключи от машины и крикнула Лэшу и Ронде, что вернусь через час.
И поехала в банк.
Вернувшись домой, направилась прямиком к Лэшу, а после — в спальню.
И принялась собирать вещи.
Когда вошел Лэш и увидел, чем я занята, я рассказала ему о своих планах.
После чего уже Лэш принялся собирать вещи.
Подойдя к компьютеру, Лэш сделал то, что должен был сделать.
Затем он позвонил Бруту.
На следующий день Брут отвез нас в аэропорт. Но высадив нас, не уехал.
Он припарковал автомобиль и сел с нами на самолет.
Глава 23
Распутница
Милое местечко. Вы могли бы определить это с первого взгляда. Очень симпатичное, одноэтажное, но просторное здание. Красивая и обширная территория с безопасными дорожками, множеством растений, цветущих в Колорадо даже в мае.
Я могла понять, почему Грей выбрал это место.
Бабушка Мириам была властной, но любила его и заслуживала жить в подобной красоте.
Я подошла к входной двери, на носу у меня восседали огромные, как у кинозвезды, солнцезащитные очки. Я с головы до ног была облачена в красное. Прозрачная блузка с пышными рукавами сидела на мне как влитая, под ней — облегающий топ приглушенного розового оттенка. Смотрелось сексуально, соблазнительно, но давало лишь намеки, которыми могло бы использоваться ваше воображение. Темно-красная юбка-карандаш до колен обтягивала зад и бедра. Темно-красные босоножки с заостренным носком на убийственно высоком каблуке. Изящный, тонкий, темно-красный кожаный клатч я засунула под мышку. На шее красовалась подвеска с рубином, окруженным бриллиантами, она не выглядела ни громоздкой, ни маленькой, но не замеченной точно бы не осталась. Такие же серьги и браслет дополняли ансамбль. Все это, включая украшения, подарил мне Лэш на год нашего совместного проживания.
Я подарила ему «Ролекс».
У него уже были одни.
Тем не менее, мой псевдопарень любил часы, а я очень любила его, так что подарком стал «Ролекс».
Я выбрала этот наряд потому, что раз Мустанг считал меня распутницей, то я собиралась показать им, что они еще ничего не видели.
Лэш и Фредди следовали за мной, оставив блестящий, длинный, черный, с затененными окнами арендованный «Линкольн» у обочины.
Фредди нес кейс.
Я толкнула дверь и направилась прямо к стойке регистрации.
— Я бы хотела поговорить с директором, — объявила я, сдвигая солнцезащитные очки на макушку.
При виде меня администратор моргнула, затем моргнула, увидев высокого, стройного красавица Лэша, остановившегося с одной стороны от меня, затем моргнула, увидев огромного, мощного, черного красавца Брута, стоящего за моей спиной, после чего ее глаза вернулись ко мне.
— А вы? — спросила она с придыханием.
— Айви Лару.
Да, я сменила фамилию
