есть необходимость, — скрещиваю руки на груди, отгораживаюсь, но не сдвигаясь ни на шаг. Я так и держу их за порогом квартиры и впускать нет никакого желания.
Смотреть предпочитаю на их шефа — так проще, но…
— Юля, нужно поговорить, — вздрагиваю, услышав этот голос, а сердце бьется чаще.
Я так старалась внушить себе, что его нет, сосредоточившись на пришедшем с ним мужчине, что Сашин голос раздаетсяся, как гром среди ясного неба.
Замираю. Вдох-выдох.
Я не слышала этот голос три года. Даже в кабинете он молчал. А вот сейчас… какого черта я так на него реагирую? Ведь не должна же!
— Удивительно, что это предлагаешь именно ты, — шиплю не хуже змеи, все таки поворачиваясь к нему и сталкиваясь с ним взглядом.
Всего один взгляд и словно шипом в сердце — больно.
Меня трясет. Чувствую себя, как мышь перед удавом. Мне не выстоять одной сейчас — духу не хватит. Уже горечь подступает к горлу, сердце заходится в сумасшедшем ритме, а к глазам подкатывают слезы обиды.
Хочется зайти в квартиру, захлопнуть дверь и никого не пускать, но оглядывая мужчин, понимаю, что меня не отпустят. Они твердо намерены поговорить.
— Вы не можете принудить меня разговаривать, — оборачиваюсь к Геннадию Юрьевичу.
— Мы ведем расследование и сотрудничаем с госструктурами. И мы либо разговариваем здесь, либо придется проехать в участок, — бесстрастно отзывается мужчина.
Задыхаюсь от нахлынувшего возмущения и страха. Госструктуры, участок — это уже чересчур. Хватаю ртом воздух и не знаю, что сказать. Неужели у них действительно есть такие полномочия? Вдруг уверенность в том, что я смогу просто развернуться и спокойно уехать из этого города и начать жизнь где-то в другом месте, начинает рассыпаться, как карточный домик.
Да, в прошлом была аналогичная ситуация, но она будто прошла мимо меня. Никто вот такой серьезный и холодный не приходил и не говорил, что я могу, а что нет. Я по сути в прошлый раз сбежала и меня никто не искал. Да, было обидно услышать от Ани в чем меня обвиняют, но была только обида, сейчас же поселился еще безотчетный страх.
Я ничего не делала, но я в ужасе.
И что мне делать?
Уже нервно оглядываю мужчин — бесстрастные, жесткие. Такие не идут на компромиссы, не слушают слов, а опираются на доказательства. Такими я их вижу сейчас. И мне страшно.
Даже моя уверенность в том, что я ничего не делала, начинает давать сбой. Нет, я по прежнему уверена, что не крала никакой информации, но смогу ли я это доказать?
За спинами мужчин раздается звук прибывшего лифта. Я не вижу, но слышу, как двери лифта разъезжаются и голос:
— А что здесь происходит? Юля?! — ноги едва не подкашиваются от облегчения.
Ощущение, что в позвоночник был вставлен стальной стержень, а сейчас его вынули. Позволяю себе выдохнуть от облегчения и губы сами растягиваются в улыбке.
— Вася, — выдыхаю имя друга и ловлю на себе три удивленных взгляда.
Судя по всему, я сделала это очень явно. В каждом взгляде было примешано что-то свое — в глазах Геннадия Юрьевича, почему-то было веселье, в глазах Давида — шок, а Саша смотрит таким взглядом, который я никак не могу разобрать.
На них я особого внимания не обращаю. Я просто испытываю облегчение от того, что больше не одна.
Вася как-то ловко обходит мужчин и встает передо мной, загораживая меня от нежданных гостей, словно стена. Друг скрещивает руки на груди и по очереди, демонстративно, оглядывает всех троих.
— Юленок, это кто? — спрашивает, не поворачиваясь.
Брови мужчин от удивления взлетают еще выше.
Когда не одна действительно легче. Я даже могу взять себя в руки и ответить с изрядной доли язвительности:
— Это то, из-за чего я тебе звонила. Ты три года назад предлагал мне адвоката, — на этих словах Саша наклоняет голову набок и прищуривается, — мне нужен адвокат сейчас. Александр Игоревич в очередной раз обвиняет меня в шпионаже.
— О как, — как-то уж слишком спокойно и размеренно говорит Вася и я физически ощущаю возникшее напряжение.
Воздух в тамбуре подъезда будто наэлектризовался и сейчас потрескивает — вот вот и посыпятся искры. Саша и Вася сверлят друг друга тяжелыми взглядами. Давид встает полубоком к Саше и закидывает руку ему на плечо, будто удерживая на месте. Геннадий Юрьевич в каком-то веселом изумлении переводит взгляд с меня на Сашу и друга.
По коже бегут мурашки — я волнуюсь еще больше, чем до этого. Но сейчас волнение другое — эти двое будто готовятся кинуться друг на друга. Но это же бред, с чего? Или нет, не так — Вася знает о том, что произошло со мной и может злиться на Сашу, но Саше то, с чего злиться? Что есть кому меня защитить?
— Вась… — зову тихо мужчину, но он даже не дергается.
— Юленок, зайди в квартиру. — говорит, все так же не оборачиваясь. — А я тут пока с этими господами поговорю.
— Юленок…. серьезно? — зло, сквозь зубы выдыхает Саша и сбрасывает руку друга с плеча.
В шоке открываю рот, но ответить ничего не успеваю.
— Да, Юленок, что-то не нравится? — с вызовом интересуется Вася. — Своим близким она позволяет себя так называть.
Я так и стою с открытым ртом. “Юленок” меня называет только Вася и я терпеть не могу это прозвище. Но у всех же есть друг, который придумал вам прозвище, которое вы терпеть не можете, а он упорно продолжает так называть? Вот такой у меня друг Вася с этим дурацким прозвищем.
— Для близких значит, да, Юль, — наклоняет набок голову Саша, заглядывая за плечо Васи, на меня.
О! Ну конечно, это же сейчас очень важно!
Уже тысячу раз пожалела о сложившейся ситуации. Знать бы заранее, что заявятся эти “гости”…
Вдох — выдох…
Хватит. Пора расставить все точки над "i".
Не хочу сейчас думать и разбираться, почему все сейчас ведут себя так. Не понимаю поведения Саши, понимаю, благодарна, но все же не одобряю поведения Васи и больше всего хочу остаться одна, потому что меня пугает собственная реакция на Сашу.
Три года прошло, а внутри все замирает, словно в сладком ожидании, стоило ему появиться и только сердце отбивает чечетку о ребра.
Но пора расставить все по местам, чтобы меня оставили уже в покое. Да и хватит уже соседям по лестничной площадке подкидывать темы для сплетение.
— Александр Игоревич, я уже сказала, разговаривать буду только через
