— Я хотел сразу же все тебе рассказать. Я сначала и не понял толком, только догадался, что ты срочно должна найти других покупателей, иначе прогоришь… А потом узнал, что ты уже маме задаток отдала. Они так потешались… Прости, Мариночка!
Он снова походил на принца, только теперь это был несчастный и неприкаянный наследник престола, узнавший, что короли не только правят миром, но и элементарно врут, двурушничают, ставят подножки придворным. Да, Олег не понимал свою мать, но раньше он хотя бы уважал ее. Теперь этого не будет.
— Ты и мать-то не очень осуждай, — хрипло произнесла я, — она просто решила сыграть, развеяться…
— Ни фига себе игрушки! — дурным голосом завопил он.
— Ладно, успокойся, давай чаю попьем, и ты мне еще раз все по порядку расскажешь…
Мы сидели у меня на кухне третий час. Олег вольготно расположился на подоконнике и, раскачивая ногой, строил разные предположения по поводу Уклюйко. Время от времени я вставляла свои замечания по теме. Я не знаю, были ли наши догадки верны, и, наверное, никогда не узнаю. Ясно одно — меня действительно подставили, и хорошо еще, что не из-за меня самой, а по другому поводу. Из-за любви. И это их в какой-то мере оправдывало. Но Олег только недоверчиво хмыкнул, когда я высказала эту мысль.
— Какая там любовь, она за деньги замуж выходила, а не за Эдика. Эдик — мировой мужик, и я уверен, что он тут ни при чем.
— Он же звонил мне! — напомнила я. — Спрашивал насчет задатка, и именно тогда, когда я его уже отдала.
— Ты говорила, — кивнул Олег и задумался, — наверное, Аллочка стояла у него над душой. Ну или сказала, что согласна на развод, только чтобы он быстрее все оформлял. Вот он и хотел поторопить тебя с квартирным вопросом.
Так мы с Олегом и прикидывали, что к чему. Из разговора двух подружек он понял многое, но не все, и на оставшиеся вопросы мы пытались сейчас найти ответы. Я даже не задумывалась, зачем это надо. Олегу уж точно не имело смысла в этом участвовать, однако он все сидел и высказывал разные предположения и дрыгал ногой как заведенный и пил нескончаемый чай.
— А я тебя видела, когда ты приезжал сюда, — вдруг вспомнила я.
— Значит, ты дома была?
— Ага. Только я думала, что это ты во всем виноват, и не стала дверь открывать. Прости, а? Так гадко на душе, когда ошибаешься в людях! А еще гаже, когда в самой себе. Я ведь считала себя сильной особой, а так перепугалась от угроз какой-то стервочки! Представляешь, за всю мою практику ничего подобного со мной не случалось! Сама-то я и обманывала, и подставляла, и даже обсчитывала. Юлила сколько раз! Умалчивала что-то или, наоборот, многое преувеличивала!
— Марин, успокойся, не надо.
— Надо! Я ведь никогда не думала, что со мной могут поступить так же, я просто была уверена в том, что всесильна. Гордыня обуяла!
— Марина! — Окончательно испуганный моим монологом, Олег вскочил с подоконника.
Я продолжала саморазоблачаться:
— Ты помнишь, говорил, что я должна стать счастливой? Что должна полюбить себя? Как, Олежек? Мне от самой себя тошно! Я трусливая, лживая тварь! Я подводила людей и в конце концов подвела саму себя.
— Успокойся, ведь теперь деньги есть, отдашь все до копейки этим Уклюйко и помашешь ручкой.
— При чем здесь они? — Я посмотрела на Олега с сожалением.
Он не понял, не смог меня понять. Был бы здесь Егор… Горька бы сумел уловить самую суть в моем путаном монологе. Горька всегда меня слышал.
А я его? Неужели даже любимый пострадал от моей гордыни? Я не хотела замечать, что вокруг меня люди и что у каждого из них свои мечты, свои страхи и обиды. Я не хотела знать, почему Егор не говорит мне правды, было важно лишь одно — он лжет. А почему, почему? Мотивы не интересовали меня. Я схватывала лишь то, что лежало на поверхности, и страдала.
— Алло?
Голос Олега прервал мои размышления. Я вяло прислушалась. Олег был в коридоре и с кем-то говорил по телефону.
Может быть, позвонил своей матери и просит прощения? А за что, интересно? «Как это — за что?» — тут же спрашиваю себя. Всегда есть за что просить прощения, всегда и каждому. Но у меня, наверное, не хватит на это ни сил, ни храбрости.
Я не успевала додумать.
— Марин, это Егор, — заглянул в кухню Олег, — я замучился ему объяснять, кто я такой.
— Э…
Все, что способна я сейчас произнести.
— Телефон звонил, звонил, а ты сидела как памятник! Я решил взять трубку, — пояснил торопливо Олег, отводя взгляд от моего растерянного лица, — а тут Егор…
— Скажи, что меня нет, — выдохнула я.
— А чего я тут делаю? — понизил голос Олег.
— Трамвая ждешь! «Чего», «чего»… Скажи, что ты рабочий, ну слесарь, я не знаю.
— Да ответь ты ему, и дело с концом, — впихнул он мне в руку трубку.
Я посмотрела на аппарат, словно это было опасное животное.
— Убери. Я не буду с ним разговаривать.
— Хорошо, — неожиданно послушно сказал Олег и четко проговорил в трубку: — Она с вами разговаривать не желает.
— Ты чего? Ну зачем?
Я горестно всплеснула руками, Олег отнес телефон на место и вернулся со зверским выражением на лице.
— Чего ты мужика мучаешь?
— Олег, ты не сердись на свою маму, она у тебя нормальная баба. Ей скучно просто.
Олег резко взял меня за плечи:
— Перестань мне зубы заговаривать! Я все про маму знаю, а вот ты про свою жизнь не понимаешь ни черта!
— Олег, ну где твое воспитание?!
— Марина! Хватит дурака валять! Возьми себя в руки.
Я помолчала, размышляя.
— Хорошо, но у меня к тебе просьба. Забери свои деньги и вали отсюда.
— Это твои деньги, — упорствовал Олег, — если хочешь, поедем отдадим их Эдику, но даже это будет ошибкой. Ты и так нервы натрепала. Теперь они тебе должны моральную компенсацию…
— Что сказал Егор? — неожиданно для самой себя поинтересовалась я.
— Ну он, кажется, сначала решил, что не туда попал. Потом я сказал, что ты сейчас подойти не можешь. Потом он стал кричать и допрашивать меня. Потом ты велела его послать…
— Я ничего такого не говорила!
— Говорила! А он, между прочим, беспокоился, по голосу заметно.
От слов Олега мне стало не по себе. Действительно, как Егору не беспокоиться?! Позвонил любовнице, а вместо нее какой-то мужик отвечает, а самой ее нет, а должна уже давно приехать. Словом, одно наслаивается на другое, и в результате тысяча поводов для беспокойства.
— Ладно, проехали, — сказала я Олегу, — а с деньгами давай договоримся так: ты их сам и отвезешь, ага? Не затруднит?
— Нет, — буркнул он, — но ты не права.
— Все, Олежек, я устала. Прости, что так тебя напрягаю.
Он ушел, аккуратно прикрыв дверь. Я начинала привыкать к несчастному выражению на его лице, но мне не было стыдно. Эгоистка я, конечно, но что делать, если жутко не хочется смотреть в глаза Уклюйко? Пусть Олег с этим разберется, мой верный паж, мой юный донкихот!
