— А много людей, которые что–то значат?
— Нет.
— А Регина?
Он не сомневается:
— Да.
Я вдруг осознаю, что Джейми — возможно, единственный парень за всю жизнь Регины, который хорошо к ней относился.
За всю жизнь.
— А я что–то значу для тебя?
Его теплая ладонь проскальзывает мне на затылок и остается там.
— А ты как думаешь, Роуз?
Снег с дождем становится сильнее, а стук — громче.
— Ты помнишь, на кухне в Рождество, рядом с домом Трейси перед началом года, и в прошлом году — День Святого Валентина и встреча выпускников?
Он кивает.
— Почему ты всегда потом исчезаешь?
Он смотрит на меня, как будто я должна уже знать ответ на свой вопрос.
Мне внезапно становится интересно, рассказывала ли Регина свою теорию обо мне Джейми — о том, как я считаю себя слишком хорошей для него и никогда не буду с ним.
Все, что я говорю:
— А если бы я сказала, что... я люблю тебя.
Красивые ореховые глаза Джейми останавливаются на мне, и все его тело застывает — кажется, он даже не дышит. Потом он медленно убирает руку с моего затылка и слегка отворачивается от меня, но его взгляд по—прежнему прикован ко мне, словно он не уверен, что правильно расслышал, но если я сказала то, что он думает, тогда со мной что–то очень сильно не так.
— Ты так смотришь на меня, будто я сдурела, — шепчу я.
— Да, ну...
— Только не говори, что ты не знал.
Джейми поворачивается и кладет руки на руль, как будто хочет уехать от нашего разговора быстрее, чем я еще что-нибудь скажу.
— Нет, Роуз.
— Что нет?
— Скоро все изменится. Оно того не стоит.
— Для тебя?
— Для тебя. Ты не любишь меня, Роуз. Поверь мне.
В один миг весь воздух покидает мои легкие.
У него вибрирует телефон, и он лезет за ним в карман.
— Да, — отвечает он. — Да, мы едем.
Я слышу голос Энджело, но не разбираю, что он говорит.
— Все в порядке.
Он убирает телефон обратно в карман, сдает назад, оглядываясь через плечо, и выезжает на шоссе, словно мы и не говорили о любви.
Словно я о ней не говорила.
надоедливый(прил.): всюду сующий свой нос; назойливый
(см. также: моя мама, и — да — я)
Мама что-то планирует на мой День Рождения.
Сегодня субботнее утро, и она протягивает мне свою кредитку со словами:
— Сходи в торговый центр и купи себе платье. Какое тебе нравится, — а потом добавляет с озорной улыбкой: — Тебе хорошо в синем. Подходит к твоим глазам.
Пытаюсь вытянуть из нее еще информацию, но она молчит. Шагая в торговый центр, я думаю о том, чтобы позвонить Трейси и позвать ее с собой в этот беспрецедентный момент моей жизни, когда у меня мамина кредитка и разрешение купить то, что я хочу. Но не звоню.
Я больше не редактор «Списка Шика», и если я хочу посмотреть, кого она в него включает, мне приходится заходить на сайт. Этим утром я как раз туда заглянула и обнаружила «Список Шика в формате колледжа!». Ее выбором стал, конечно же, Питер, что показалось мне довольно ироничным в свете того, что ему сейчас нельзя посещать колледж. К тому же она неслабо схитрила — сама одевала его и делала якобы «непостановочные» фотографии. Я поняла это по тому, что он выглядит как модель магазина J.Crew, а мой брат ни в одной вселенной не мог бы — и не хотел бы — выглядеть в стиле J.Crew по своей воле.
Когда я оказываюсь в торговом центре, я брожу по обычным магазинам, но во всех нормальная, базовая, скучная одежда — это же Юнион. Есть еще один магазин, куда можно заглянуть, в самой глубине торгового центра, называется Tried & True. Он наполовину винтажный, наполовину — с вещами, сделанными «под винтаж». Я однажды сюда заходила, когда училась в восьмом классе, и мне ничего не понравилось, но я тогда не вылезала из леггинсов и толстовок, так что это ни о чем не говорит.
В витрине Tried & True стоит манекен, одетый в короткое черное платье с пайетками, высокие ботинки на шнуровке и чулки с узором—паутиной. У нее на руках татуировки с черепом и костями, ярко-розовый маникюр и светло—синие тени для век. Перед ней стоит стойка с микрофоном, и кто–то так изогнул ее руку, что кажется, будто она сейчас схватит его и начнет петь.
Интересно, пойдет ли мне, как солистке группы Энджело, этот образ. Но сначала, конечно, нужно получить приглашение на концерт.
Мое прослушивание прошло не блестяще. На самом деле, оно прошло ужасно. Я пыталась спеть «Cherry Bomb» целую кучу раз, но так и не смогла сделать это так, как хотел Энджело. Он все время останавливал группу и подходил, чтобы меня проинструктировать, но я не понимала, какой стиль ему нужен.
— Она, типа, опасная, совсем дикая, — постоянно говорил он. — Она взрывная! Она горячая! — кричал он, пока группа играла вступление снова, и снова, и снова.
Мне стало нехорошо, и я начала хуже петь. Это продолжалось до тех пор, пока Энджело не спросил, все ли со мной нормально, и я поняла, что совсем нет.
А я всего лишь призналась в любви Джейми. Я не знала, что собираюсь ему сказать, и совсем не уверена, что сказала это по правильным причинам, но я это произнесла.
Никогда и никому раньше этого не говорила.
А он сказал, что я не люблю это, и оно того не стоит.
Думаю, с тех пор я в шоке.
Когда прослушивание закончилось — а может, просто, когда у Энджело с группой лопнуло терпение — Энджело отвез меня домой.
— Что это, черт возьми, было, Свитер? — спросил он, подъехав к моему дому и хлопая меня по плечу, как он любит делать.
Этого было достаточно. Я расплакалась.
Я рассказала Энджело все — почти. Регина говорит, что лишилась девственности с Джейми; я признаюсь Джейми в любви; Джейми говорит, что я не должна этого делать.
Я ничего не сказала о синяках Регины.
Я уже не в первый раз плакала перед Энджело, но он в первый раз не знал, что с этим делать.
— Смотри, Свитер, — сказал он мне, оглядываясь, словно боится, что его поймают. — Я не могу об этом говорить. Но скажу тебе одно — девушка говорит Форта слово на букву «л»? Неважно, любит он ее или нет. Игра окончена — он уже не может иметь с ней дело.
Потом он практически вытолкал меня из машины, словно поняв, что сказал лишнее. По пути к дому он сказал мне посмотреть на YouTube, как Шери Кэрри поет «Cherry Bomb», сорок раз как минимум, потому что хочет снова устроить прослушивание через пару недель.
Через секунду я осознала, что он дает мне еще один шанс. Вытирая растекшуюся тушь и сморкаясь, я сказала ему, что в следующий раз я точно ее добью.
