к моей двери, открыв и протянув руки, помогая выбраться из его танка.
— Это для тебя, Малинка. Наш новый дом, скоро переедем. Хочешь посмотреть? — спросил Борзый с непривычным волнением в голосе. И так же не похоже на него затараторил: — Тут рядом все есть, и сады, и школы, и вообще вся инфраструктура развита, до Москвы полчаса, а до моей базы минут двадцать по пьяной дорожке, как ты любишь. Может, опять в какой-нибудь ливень там тебя отловлю!
Так много слов за раз я от него никогда не слышала, кажется. Возможно, из-за этого он так работал эти два года, чтобы найти нашей большой стае подходящее логово. Мое сердце вот-вот разорвется от любви к этому невероятному мужчине. Только не щипайте меня, если это сон! Я готова спать вечность!
— Тут пока не очень с дорогами и газонами, но со временем все будет. Тут с трех сторон лес, будем гулять с детьми и с тобой. А еще тут дома у Ильи, Джексона и мои ребята тоже выбирают сейчас. Так что целая деревня теперь подруг и друзей. Будем по очереди на шашлыки ходить или в баню.
— Я… я так тебя люблю! — разревелась я все-таки, пряча лицо на его плече
— Люблю тебя, Малинка. И… спасибо, что веришь в меня.
— Конечно, верю, любимый! И сколько бы сложностей ни было, мы справимся вместе. Я с тобой!
— Не боишься? — улыбнулся Борзый, возможно, как и я, вспоминая времена наших приключений в лесу.
— Только одного. Остаться без тебя, — стискивая его в объятьях, созналась я.
— Тогда… держись от меня поближе, Малинка! — прижал меня к себе волчара, и знакомые огненные всполохи в его личном грозовом небе подсказали мне ход его мыслей, прежде чем он их озвучил.
— Кстати, кое-какую мебель уже завезли... пойдем проверим?
После бани Малинка еще красивее. Распаренная, румяная и затраханная — как обычно. Ну потому что с тех пор, как у нас появились дети и баня, пачкаться мы стали гораздо чаще. И до бани, и в ней тоже.
Друзья уже не верят нам, когда мы просим их срочно присмотреть за нашими хулиганами. Но куда им деваться, мы их тоже выручаем, между прочим, частенько!
После того как в разгар натюрмортной живописи бананом по малине к нам забежал Мирон, Санька считает, что мы нарушили его психику, и пришлось нашу наматрасную жизнь ныкать от любопытных глазок. А я за пацанов спокоен, они похожи на меня, будто ксерокопии сняли с папки, их психику, прежде чем сломать, хотя бы найти надо. Те еще распиздяи. Поэтому я, конечно, не против жаркой страсти в нетопленной бане, но они не спасают Малинку от меня ночью.
— Блохастик, я уверена, ты специально полотенцем не пользуешься! — без сомнений заключила Санька, глядя, как я тащусь от ее поцелуев и скользящего язычка по мне. Она всегда так делает, когда мы вдвоем плещемся в душе, пробираясь от груди к губам, обязательно дразнит меня и не дает целовать, пока я не озверею.
Конечно, специально! Мне тот летний душ на даче потом месяцами снился и до сих пор кайфушки от ее дерзких ласк. И еще можно за водой не бегать, ее оплаты за стакан воды мне уже достаточно. Перебор даже, не трое, а четверо волчат.
Я был уверен, что не смогу любить четвертого ребенка за то, что чуть не отнял у меня мою любимую, за то, что Саша прощалась со мной перед операцией, когда из ее глаз уходила жизнь. Но продержался только несколько недель, пока этот пищащий кулек не посмотрел на меня глазами Малинки. Санечка тогда уже чувствовала себя гораздо лучше, и меня отпустил страх, что ее не станет, она уже вместо прощаний обещала мне мстить всю жизнь за эти мучения, а я — только за. Месть маленькой обиженной девочки сделала меня самым счастливым на свете. С каждым днем Вика становится все больше похожа на маму. Маленькая копия моей стервочки, и я готов выполнить любой каприз красавицы-принцессы. Хочу, чтобы и Вика и Милена выросли такими же избалованными и вредными, как моя Санечка.
Долго позволять дразнить меня безнаказанно я не могу и пока лениво наблюдаю за ней, чтобы поймать хохочущую и убегающую от меня жену по предбаннику.
— Волчара, я уже похожа на гастролирующий банк спермы, ты мне проходу не даешь! — делает вид, что возмущается, Малинка, попавшись в мои лапы, трепетно прижимаясь ко мне, пряча свои шрамы, глупышка, мне они только напоминают, насколько она мне дорога. И из-за них она не стала менее красивой для меня.
Но про мою одержимость — правда, с тех пор, как нам можно все, я все свободное время коротаю буквально в ней, мой секс-шоп открыт для нее всегда, раз уж теперь нет ни одной причины осторожничать.
— Да-а-а, Малинка, ты заставила меня долго ждать.
Я не знаю, как это происходит, что каждый раз касаюсь этих малиновых губ — и мне сносит крышу. И ей. И не хочу знать, просто не позволю, чтобы ее глаза перестали смотреть с восхищением, так, как смотрю на нее и я.
Она отдала мне больше, чем все, что у нее было, и так легко доверила свою жизнь. Она отдала мне себя всю без остатка и не просто спряталась за мою спину, а встала рядом, плечом к плечу, вложив свою хрупкую ладошку в мою лапу, улыбаясь, смотрела на меня, и во взгляде — ни капли сомнений, только любовь, доверие и россыпь искрящихся звезд в счастливых глазах.
И ее непоколебимая вера в меня, ее постоянная поддержка и ее бесконечная любовь дарят мне крылья. Только моя хитрая лисичка может найти такие слова, что я даже не сразу понимаю, как ловко она подсказывает мне, делая это настолько изящно и тонко, что я уверен, что сам допетрил до решений. Умница моя, хитрющая.
Оставив Малинку приходить в себя от новой порции моей любви, побежал к парням на поле. Самое обычное, которое мы случайно обнаружили в лесу, зачистили и теперь играем тут с детьми.
— Уже все, что ли? — ехидно поинтересовался Джексон, намекая, что я сильно задержался.
— Жек, баню просто долго топили, там… дрова сырые! Ага, точно! Сильно промокли под дождем!
— Во заливает! Слышали? — расхохотался Илюха. — У вас из
