мальчика Сережу только усиливается.
Когда мы подъезжаем к дому, я благодарю водителя и иду к дверям.
Едва успеваю зайти внутрь, как меня кто-то сзади обнимает. С силой сжимает.
Так может обнимать только Амир.
Оборачиваюсь и вижу знакомые черные глаза.
– Катя, – он прижимает меня к себе и шепчет в волосы. – Почему так долго?
– Амир, ты вернулся, – обнимаю его за спину. – Все в порядке?
Вместо ответа Амир берет меня за подбородок и сразу же целует. Закрывает глаза и с силой впивается в мой рот.
– Ты нужна мне, Катя, – хрипит в губы, немного отпуская. – Сейчас нужна.
Подхватывает меня на руки и несет наверх.
По глазам я вижу, что его что-то беспокоит. Он не улыбается. Проводит рукой по моему телу и взглядом скользит по нему.
– Катя… мне тяжело, – шепчет он.
Но только я хочу спросить, почему, он кладет палец мне на губы. Тяжело выдыхает и быстро стягивает с меня одежду.
– Амир, – шепчу я.
Он просовывает мне в рот два пальца и я замолкаю. Второй рукой он мнет мое тело. Жадно, неистово. Словно мы не виделись целую вечность. Я выгибаюсь под его ласками. Закрываю глаза. И тут же чувствую тяжесть. Амир ложится на меня.
Я полностью отдаюсь этому мужчине. Чувствую каким-то шестым чувством, что ему это сейчас надо. Он берет меня быстро и властно, не давая опомниться и прийти в себя от его поцелуев и ласк.
Сосредоточенно двигается, уткнувшись лбом мне в плечо. Сжимает плечи, впивается пальцами. До боли. Но я терплю. Потому что эту боль перекрывает нечто другое.
Закрываю глаза и полностью отдаюсь его власти.
– Амир, – говорю я, привставая, когда мы лежим на кровати.
Глаза Амира закрыты, но лицо напряжено. Брови сведены. И грудь часто вздымается.
– Что-то случилось, Амир? – спрашиваю я. – Я уже боюсь всего.
Он открывает глаза и смотрит на меня. Слабо улыбается.
– Все идет как надо, Катя. Не переживай.
Встает с кровати и идет в душ.
Но на душе не спокойно. Что-то точно случилось. Я это чувствую.
Тут звонит его телефон на тумбочке и я невольно опускаю взгляд на экран. Звонят из клиники.
Слышу, что Амир еще в душе, и отвечаю сама.
– Амир Каримович? – голос доктора.
– Он занят. Это Екатерина, – отвечаю я. – Что-то случилось?
– Нет-нет, ничего страшного. Не переживайте. Мальчик почти здоров. В принципе, он может домой ехать. Амир Каримович просил позвонить…
В груди все ликует. Я чуть ли не подпрыгиваю на кровати. Тамерлан вернется! Мальчик мой!
– Я передам ему, – отвечаю, не скрывая своей радости.
Амир как раз выходит из душа. Вытирает волосы полотенцем.
– Амир! – я вскакиваю с кровати и бегу к нему. – Тамерлан может домой ехать! Только что звонил доктор! Амир! Я так рада!
Бросаюсь ему на грудь. Он обнимает меня одной рукой. Но молчит.
Мальчик может вернуться домой.
Слова, произнесенные Катей, ударяют в самое сердце. Она называет его Тамерланом, но ведь это не он.
И, вроде, отпустило, но опять больно.
После того, как я узнал результат теста ДНК, я ни разу не задумался о том, изменилось ли мое отношение к мальчику… Ведь я считал его сыном… своим сыном. А он, оказывается, сын. Но не мой. Он – сын Кати.
Это не мой наследник.
Готов ли я воспитывать чужого ребенка?
Вопрос, на который я не знал ответа.
А сейчас передо мной Катя. И ее глаза. Глаза, полные радости и воодушевления.
Ведь она пока не знает ничего…
И я не готов пока разбить ее мечты. Это моя женщина и она живет со мной. Значит и мальчик будет жить тут. Пока тут. Потом посмотрим.
Кате не терпится забрать сына и поэтому мы едем в больницу, несмотря на то, что уже вечер.
– Амир, – говорит вдруг Катя перед входом в клинику, – давай пока сына Матвеем звать? Ему надо привыкнуть, что он Тамерлан.
Вздыхает и прикусывает губу. Вижу, что боится. Думает, я не соглашусь. Но для меня сейчас это – самое верное решение.
Никакой он не Тамерлан. И никогда им не был.
Это не мой сын.
Поэтому я легко соглашаюсь и вижу, как облегченно выдыхает Катя.
– Я тебя здесь подожду, – говорю я Кате в холле клиники и делаю вид, что собираюсь звонить по телефону. – Забери сына.
Она кивает, не замечая моего настроения. Она вся в мальчике. А ведь она еще не знает, что это на самом деле ее сын.
Они выходят с ним минут через двадцать. Катя крепко держит мальчика за руку.
Как только он замечает меня, то сразу же устремляет свой взгляд прямо в мои глаза. Что в его взгляде? Ненависти нет. Интерес? Любопытство?
Делаю шаг навстречу и подаю ему руку:
– Здравствуй!
Будь на его месте Тамерлан, я бы назвал его сыном! Сыном! Но сейчас… не могу.
Мальчик не сразу, но подает мне в ответ руку.
Катя улыбается, гладит его по голове.
Мы едем домой. Я за рулем и изредка смотрю в зеркало заднего вида. Катя обнимает сына и они о чем-то говорят всю дорогу. О какой-то ерунде, о которой могут говорить только мать и сын. Отвожу взгляд и понимаю, что не знаю, как себя вести дальше. Не знаю.
Поэтому по приезду домой опять ссылаюсь на неотложные дела и ухожу в кабинет. Вижу небольшое разочарование на лице Кати. Опускаю взгляд на мальчика – и у него на лице написано разочарование. Или мне только кажется?
Весь вечер я сижу один в комнате. В полумраке. Свет не включаю. И думаю. Что делать дальше?
Часы на стене пробивают полночь. Смотрю на них.
Скорее всего, Катя уже уложила мальчика и легла сама. Словно почуяв мое настроение, она так и не пришла ко мне.
Встаю из-за стола. Тело затекло. Сколько часов я так просидел?
Разминая плечи, выхожу в коридор. Здесь тоже полумрак. Слышу какой-то звук. Оборачиваюсь и замечаю полоску света. Иду туда.
Свет падает из кухни. Тихо приоткрываю дверь. Спиной ко мне стоит мальчишка. В одной длинной майке. По всей видимости, моей. Наверное, Катя дала, пока его вещи не привезли.
Шире открываю дверь и она чуть скрипит. Мальчик тут же оборачивается. Смотрит на меня испуганно. В руках стакан.
– Ты чего? – спрашиваю я.
– Вот, – протягивает мне стакан.
Смотрит, не моргая. Ну, точно, испугался.
– Иди спать, – говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти. Хочу закрыть дверь, но тут же замираю. Потому что слышу тихое:
– Папа.
Стою, крепче
