Оливия поднимает свой бокал и улыбается. — Если ты пьешь бурбон в течение дня, это не делает тебя алкоголиком. Это делает тебя пиратом.
Эстель кривится и говорит: — Аррргх!
Оливия поднимает брови. — Это должна быть пиратская имитация? Потому что это было ужасно.
— Я что, играю главную роль в бродвейской постановке Пиратов Карибского моря? Очевидно, что нет. Актерское мастерство не моя сильная сторона.
Она с любовью смотрит на рукопись, положив на нее руку. — Книги — моя сильная сторона, куколка, а эта — просто жемчужина.
Они проводят некоторое время, обсуждая свою личную жизнь, а затем переходят к бизнесу. Они обсуждают разных редакторов, которым Эстель планирует отправить рукопись, какой аванс она планирует запросить, когда поступит предложение опубликовать ее, и другие детали. После более чем десятилетнего сотрудничества Эстель успешно продала все книги Оливии. Она знает, что эта книга быстро получит предложение.
Отставив бурбон в сторону и вернувшись к началу рукописи, Эстель подносит к носу свои очки и ссылается на некоторые заметки, которые она сделала на полях.
— Давай сперва перейдем к самому важному. — Она обвиняюще смотрит на Оливию сквозь оправу очков. — Когда я давала тебе разрешение вписать меня в эту книгу, я и не думала, что ты сделаешь из меня семидесятилетнюю еврейскую женщину.
Улыбаясь, Оливия отхлебывает бурбон. — Ты и есть семидесятилетняя еврейка.
— Именно так! — раздраженно говорит Эстель, — Давай сделаем меня больше похожей, скажем, на Шэрон Стоун.
Оливия смеется. — О, ты хочешь быть горячей.
— Очень горячей. На самом деле, Стоун может быть слишком старой. Двойник Шарлиз Терон лучше. Нет, кто эта молодая Кардашьян, миллиардерша? Сделай меня более похожей на нее.
— Это было бы действительно переходом за пределы доверчивости — сделать моего агента двадцатилетней звездой реалити-шоу, ты так не думаешь?
Эстель сжимает губы. — Я сказала выглядеть как она, а не быть ею. И, очевидно, нам придется изменить мое имя. Я всегда хотела, чтобы меня звали Серафина. Пусть будет Серафина.
— Да, Серафина — это твердый отказ, но я придумаю другое имя. Я просто всегда использую настоящие имена, когда пишу персонажей, основанных на людях, которых я знаю. Это делает персонажей более реальными для меня, если их имена совпадают.
— Я понимаю, что это твой процесс, — говорит Эстель с кислым выражением лица, — но раз уж мы об этом заговорили, то тебе стоит начать называть своих героев как-то иначе, чем Джеймс. Ты хоть представляешь, как мне неудобно читать твои первые наброски, зная, что ты пишешь о своем Джеймсе?
— Почему тебе это неудобно?
— Алло? Сексуальные сцены?
— Можешь не волноваться, потому что они вымышленные. Я просто использовала свое воображение.
Эстель выглядит неуверенной. — Неужели? Скажи мне, что тот случай в книжном магазине в Париже был вымышленным.
Оливия с прямым лицом говорит: — Сексуальной сцены в Шекспире и компании никогда не было.
Когда Эстель сужает глаза, Оливия улыбается. — На самом деле это произошло в инди-книжном магазине в Квинсе.
— Я умываю руки. А тут еще все эти грязные разговоры. Как я смогу смотреть этому мужчине в глаза в следующий раз, когда мы будем ужинать, зная, какие вещи он говорит тебе в постели?
— Я не должна была тебе говорить, что всех своих героев я основываю на своем муже.
— Ты же не думаешь, что я бы не догадалась, учитывая, что все твои герои начинаются с темных волос, голубых глаз, расщепленного подбородка и члена, похожего на кролика Энерджайзера? И всех их зовут Джеймс? Будь реальной.
— Ладно. Я сделаю ему зеленые глаза и дам ему британский акцент. Тебе нравится?
— Британский акцент мне нравится. Хорошо вписывается в образ убийцы. Очень в духе агента 007. Как насчет его имени?
— Как насчет... Эдвард?
Эстель морщит нос. — Слишком сумеречное. Что ты думаешь о Броке?
Оливия едва не выплевывает глоток бурбона. — Брок? О, Боже мой. Откуда ты это взяла?
— Я подписана на одного здоровяка-модель в Инстаграме по имени Брок. У него самые роскошные сиськи.
Оливия фырчит. — По-моему, это называется грудные мышцы, Эстель.
— Какая разница, они великолепны.
— Вот что я тебе скажу. Я напишу роман в стиле Регентства специально для тебя с главными героями по имени Брок и Серафина. Но в эту книгу я не включу ни одного из них.
Эстель машет рукой, заканчивая эту часть разговора. — Я знаю, что ты что-нибудь придумаешь.
Она снова сверяется со своими заметками, перелистывает несколько страниц, пока не останавливается и не постукивает наманикюренным ногтем по выделенному предложению. — Ты когда-нибудь объясняла татуировку на плече героя? Я предполагаю, что черные отметки под латинской фразой — это подсчет всех людей, которых он убил, но не думаю, что об этом было сказано прямо.
— Хм. Я не уверена. Я точно перевела латынь, но не помню, чтобы я уточняла про отметки. Я еще раз посмотрю.
Оливия ставит свой бурбон на край стола Эстель, достает из сумочки мобильный телефон и делает заметку о пометках. Кивнув, Эстель перелистывает еще несколько страниц. — А иностранный язык, на котором он разговаривал — один раз, когда они занимались сексом, а в другой раз она услышала его на заднем фоне, когда они разговаривали по телефону — что это было?
Оливия пожимает плечами, кладет телефон на стол и берет бурбон. — Я не знаю. Думаешь, это важно? Я просто подумала, что это часть его загадочной атмосферы.
— Одного-двух предложений, чтобы объяснить это, было бы достаточно, чтобы читатели знали, что ты не забыла об этом. Может, его группа убийц разговаривает только между собой на латыни, что-то вроде этого.
— Принято к сведению.
Они ходят туда-сюда еще несколько минут, пока Эстель не хихикает. — Я заметила, что ты сделала "До сентября" бестселлером "Нью-Йорк Таймс". Люблю амбиции, куколка.
Потом она протрезвела, глядя вверх. — О, чуть не забыла — твой бывший муж не может быть послом США в ООН.
— Почему?
— Потому что он посол США в ООН, а ты превратила его в торговца оружием. А потом в толстого автомеханика-изменщика с алкогольной зависимостью. Он подаст на тебя в суд за клевету.
— Ты шутишь? Он обожает, когда я пишу о нем в своих книгах. Это первый раз, когда я использую его настоящую работу, но ему все равно понравится. Этот человек не сможет нарадоваться себе в печати.
Эстель машет на нее пальцем. — Ничего не поделаешь. Я знаю, что вы с Крисом в хороших отношениях, но любой издатель будет настаивать на том, чтобы ты это изменила. Потенциальная ответственность слишком велика.
Оливия вздыхает. Она знает, что это не та битва, которую она может выиграть.
Эстель продолжает сканировать свои заметки. — Ссылка на красную/синюю таблетку из Матрицы не требует разрешения, поскольку ты не цитируешь фильм напрямую, так же как и строки из Достоевского, поскольку они являются общественным достоянием, или Встреть меня в поле Руми, поскольку он мертв уже много веков. Но тебе придется связаться с издательством Саймон и Шустер, чтобы получить разрешение на использование цитат Хемингуэя.
— Уже связалась. Они тоже были очень милыми.
Эстель удовлетворенно кивает. — Приятно слышать. Ладно, это все, что у меня есть.
Она закрывает рукопись, берет свой бурбон и улыбается. — Книга в книге. Мне нравится, как ты продолжаешь расширять арсенал твоих повествовательных инструментов.
— Я собиралась пойти по пути “Начала” и сделать это книгой в книге в книге, с другой концовкой после того, как влюбленные снова встретятся под дождем.
Эстель выглядит заинтригованной. — Правда? И что бы это был за дополнительный финал?
— Мы, которые делаем то же самое, что делаем сейчас.
Эстель на мгновение растеряна, потом ее глаза расширяются, а рот образует форму буквы О. — Да. Сделай это! У Маргарет Этвуд в "Слепом убийце" произошло сразу три события, и он получил Букеровскую премию.
