Глава 60. Наташа
Так тихо, тепло, уютно. На стене чуть слышно шуршат стрелками круглые часы. За окном только-только занимается рассвет. Три утра. У нас там уже семь.
Непривычно, непонятно, невероятно сказочно. Еще вчера я была за пять тысяч километров отсюда. Со страхами, переживаниями, болью. А сейчас здесь в Москве, с мужчиной, который не сводит с меня глаз, которому я нужна, который меня чувствует как никто и никогда. И который принял моего сына, никак не выказав, что он нам мешает. За весь день вчера кроме случайных поцелуев и тайных пощипываний, поглаживаний друг друга у нас с Иваном ничего больше не было. Ждали ночи и… я бессовестно вырубилась. Сразу после его признания…
Не хочу об этом думать. Не сейчас.
Тяжелая мужская рука обнимает меня за талию. Выскальзываю из-под нее. Замираю, когда Иван перекатывается на мою половину, сгребает в охапку мою подушку. Утыкается в нее носом и спит дальше. Смотрю на спящего Ивана. Хороший, добрый, улыбается безмятежно во сне. Любуюсь еще несколько минут широкой спиной, классной задницей, обтянутой боксерами, длинными ногами. М-м, какой… Подотри слюни, дорогая. Всему свое время.
Беру майку, шорты и на цыпочках выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь. Навстречу мне Дениска шлепает босыми ногами. Вовремя же я.
— Доброе утро, — шепчу сыну. — Ты чего встал?
— Выспался, — тихо и недовольно бурчит ребенок, видимо, тоже не привык еще к смене часового пояса. — Есть хочу.
— Я тоже.
Как два заговорщика мы топаем на кухню, делаем ревизию холодильника и шкафчиков.
Я варю кашу для сына и завожу тесто на блинчики. Накрываю стол со всякими найденными нами вкусняшками.
Переговариваемся с сыном, обсуждаем планы на ближайшее будущее. Договариваемся, что он попозже позвонит бабушке, поделится впечатлениями. Я свекрови звонить не хочу и не буду, только маме и Андрею, как обещала.
Когда на тарелке возвышается горка свежеиспеченных блинчиков, дверь вдруг распахивается. В кухню… не входит, нет, врывается Иван. В спортивных штанах с голым торсом, босой. Взъерошенный, с отпечатком складок от подушки на одной половине лица и плече и при этом такой… сексуальный, что мне приходится закусить губу, чтобы привести себя в чувство. От вида его полуобнаженного тела ноги становятся ватными. Зависаю на дорожке темных волос, убегающей под резинку штанов, а мой мозг выдает та-акие пошлые картинки…
Иван с испугом в глазах осматривает небольшое помещение и облегченно выдыхает. Расплывается в улыбке, задерживая взгляд сначала на моей груди, обтянутой маечкой, затем на шортиках. Ну да, я та еще провокаторша.
— Я думал, вы ушли! Доброе утро!
— Доброе, — немного удивленно отвечает ему Денис, одаривая его ответной улыбкой.
Два широких шага и меня сжимают крепкие ручищи, перекрывая доступ воздуха в легкие.
— Да куда бы мы ушли, — смеюсь, — мы же только вчера прилетели. Ой, Вань, у меня блинчик горит!
— Пофиг, — шепчет в шею, вызывая рой мурашек, которые мгновенно, преодолев все клеточки тела, скапливаются в низу живота. — Я проснулся — тебя нет. Испугался. Не делай так больше. Я хочу просыпаться с тобой вместе.
— Да мы еще не перестроились, — смеюсь, выкручиваясь из интимных объятий, выключаю плиту. Блины, чую, дожарить мне не дадут. — У нас уже день белый. Я не могу столько спать.
— Пора уже перестроиться. Ваше«у нас» теперь тут, привыкайте, — пыхтит Иван, усаживаясь за стол и хватая блинчик. Макает его в варенье, откусывает добрую половину.
— Ммммм, бжжж, мммм, — зажмуривается с полным ртом.
Денис хмыкает:
— Чего-о?
— Я говорю, это божественно! Это космически вкусно, это… мммм, пища богов! — закидывает оставшуюся часть блинчика.
— А кто-то аттракционы обещал… — ворчит Денис.
— Угу, — Иван жует и машет головой, — я помню. Вот поем и поедем. А ты чего не ешь?
— Я давно поел. Мы в три утра с мамой проснулись. А можно я пойду пока погуляю?
— Нет, — я паникую — чужой огромный город, а ребенок собрался идти один на улицу. Конечно, нет!
— Можно, — отвечает одновременно со мной Иван и смотрит решительно мне в глаза. Не знаю, что он задумал, но его взгляд успокаивает. Переводит взгляд на Дениса. — Но! — он отрывает листок от примагниченного к холодильнику блокнота и что-то на нем быстро пишет. Протягивает Денису: — Это мой номер телефона, мамин, надеюсь, знаешь (Дениска кивает), это наш адрес, это код от домофона. Вызубришь наизусть и пойдешь гулять. Но уговор — дальше двора ни ногой. Понятно, Денис?
— Хм, без проблем, — сын забирает листок, убегает к себе в комнату.
Иван подмигивает мне, в то время как я неодобрительно качаю головой.
— Не волнуйся. Он здравый парень.
Уверенность Ивана передается и мне, легкое материнское переживание притухает.
Иван между тем притягивает меня к себе, усаживает на колени. Горячие ладони бесцеремонно начинают шарить по моему телу. Забираются под майку, гладят, тискают, вырисовывают замысловатые фигуры на коже. Мягкие губы целуют шею, подбираются к моим губам, захватывают в плен… Еложу на коленях, чувствуя, как хочет меня этот змей-искуситель. Меня тоже бросает в жар от желания, но где-то в сознании мелькает страх быть застуканными сыном. Упираюсь ладонями в твердые плечи мужчины, притормаживаю напор.
— Хозяюшка моя. М-м, какая вкусная, — Иван отрывается от губ, заглядывает в глаза. В его серо-голубых с потемневшей радужкой я вижу свое отражение. Как под гипнозом, почти не моргая, разглядываю своего мужчину, слушаю его низкий бархатный голос: — домашняя, идеальная женщина. Как тебе спалось на новом месте, солнышко? Жених в моем лице приснился?
— Ты мне и так снишься каждую ночь. И сегодня я тоже тебя видела, — растягиваю губы в улыбке, восстанавливая дыхание, но не могу избавиться от наваждения — тех слишком откровенных эротичных фрагментов с нашим с Иваном участием, что наводнили мой мозг во время поцелуя.
— Надеюсь в неприличном виде?
— О-о, ты мне снился в самом неприличном виде, — дразню, облизывая губы. — Очень, очень, очень… неприличном.
— М-м-м, — не сводит глаз с моих губ. — Тогда почему убежала так рано? Надо было разбудить.
