Он даже заказал своему прорабу специальные дощатые мостки, чтобы художница не мочила на слякотной почве свои маленькие ножки или чтобы ей, пуще того, не приходилось влезать в огромные дедовские сапоги-болотники. А сам бы он мог стоять рядом и наблюдать, как колонковая кисточка, такое простое приспособление, рождает вроде из ничего — чудо.
И Алене каждый раз во время этюдов казалось, что они плывут на сказочном плоту, взявшем курс на огромную семицветную арку, которая куда живописнее, чем аркада так и не изображенного ею венецианского собора Сан-Марко.
И только было немного обидно, что радуга никак не приближается и им никак не удается проплыть под сводами этих светящихся ворот. Если по эту сторону жизнь так прекрасна, то нельзя даже и вообразить себе, каково там...
Два гурмана, они с жадностью поедали супы из пакетиков, баночную тушенку и кисели из брикетов — все это здесь, на даче, казалось им самыми великолепными лакомствами.
Потому что и до, и после трапезы Алеша и Алена проводили время в их спальне...
После дождей, из земли, как вымуштрованные войска на параде, полезли грибы-подосиновики. Колоннами и шеренгами, один к одному. Они гордо подставляли солнцу ровненькие красные шапочки-каски, и им было совершенно безразлично, растут ли поблизости осины или деревья других пород.
Владельцы двух соседних окраинных домов поселка Красиково совершили первый совместный поход в лес.
Точнее, получилось несколько коротких вылазок. Корзины и ведра наполнялись так быстро, что грибники, едва миновав опушку, вынуждены были с богатой добычей возвращаться обратно.
— Как же мы все это обработаем? — ужасалась она.
— Как музыканты. В четыре руки.
— Грибная симфония?
— Зимой будет кулинарная.
Оба любили делать пищевые припасы, для обоих слово «консервировать» звучало очень поэтично.
Ведь это не значило просто напихать в литровую банку исходный продукт и кое-как залить его горячим рассолом или маринадом, абы сохранилось, пусть даже в виде серого бесформенного месива.
Сделать заготовки на зиму — это значило осмотреть каждый крепенький грибок, порадоваться ему, показать друг другу, прицокивая языком. И только затем аккуратно отделить ножку от шляпки, разрезать острейшим ножичком на изящные дольки или ломтики, а то и колечки да звездочки. Маленькие же грибочки засолить как есть, целиком...
Долго? Ну и что ж! Это — искусство, а оно второпях не творится. Пианисты тоже играют в четыре руки не на скорость. Они смакуют произведение...
Вечером, пытаясь отмыть от пальцев чернильный сок подосиновиков, Алена, удовлетворенная проведенным с пользой деньком, все-таки вздохнула с сожалением:
— Жаль, что мы не смогли собрать их все-все.
— Тогда чистить пришлось бы года три. А для хранения нанимать целый Манеж. Где бы тогда выставлялись произведения твоих коллег?
— Все равно жаль. Вот если бы грибы оставались в лесу свеженькими подолгу! Как еловые шишки. А то два-три дня — и нет красавчика в красной шляпке! Вот и вспоминай потом, сколько бесплатной еды осталось прямо на земле, несобранной и необработанной.
Говорят, что Тельцы скуповаты. Этой черты в Алене никогда не было, быть может, потому, что настоящей, острой нужды ей не пришлось изведать. Но когда она видела, что добро пропадает впустую, ей всегда становилось не по себе.
Голенища старых сапог, из которых она творила замысловатые украшения, были из той же «оперы» — вещь отслужила свое в одном качестве, но глупо сразу отправлять ее на свалку, она может и должна принести радость и пользу в преобразованном виде!
— Слушай, Леш, пойдем завтра опять в лес, а?
— Только не завтра.
— У тебя дела?
— Наоборот, праздник.
— Какой?
— Продолжение твоего двадцатишестилетия. Мы ведь не закончили его отмечать, помнишь?
— Еще бы не помнить! К сожалению, день рождения только раз в году. А такой, как в Венеции, выпадает раз в жизни.
— Но ты не против второго?
— Кто может быть против! А почему именно завтра, одиннадцатого июля?
— Н-ну... — замялся он. — Приурочим его к моему...
— У тебя день рождения! И ты молчал! Вот свинтус. Если бы я знала заранее...
— Но это не совсем... это, скорее, день нахождения. Когда меня подобрали на капустной грядке. А потом так вышло, что к этой дате у нас в детдоме приурочили и всех июльских. Дни рождения мы праздновали коллективные, раз в месяц.
— А теперь у тебя будет индивидуальный! Тем более я должна была подготовиться.
— Ничего ты не должна.
— Но я хочу! Я не могу не поздравить тебя как-то особенно...
Вдруг лицо ее сделалось умоляющим и жалобным:
— Только, пожалуйста, давай не будем уезжать отсюда ни в какой ресторан и вообще никуда, ладно?
— Почему?
— Не знаю. Боюсь. Здесь так хорошо, здесь мы дома, и тут ничего не может случиться. А если выберемся — мне кажется, обязательно тебе принесут какую-нибудь радиограмму или что-то в этом роде. И все опять рухнет. Прошу тебя!
— Как скажешь, так и будет. Ведь это и твой день рождения наполовину.
— Тебе половина — и мне половина. Получается, что мы как близнецы.
— Нет. Просто мы рождаемся как одно целое.
— И разделить нас отныне будет невозможно.
— Никогда!
Ночью, даже после долгих и бурных ласк, Алена не могла уснуть. Ее мучило, что она оставит Алешу без подарка.
Как же так? Это нехорошо, не по-людски и тем более не по-тельцовски. Для Тельца и принимать подарки, и дарить их — это святое.
Тихонечко выскользнув из спальни, она на цыпочках поднялась на второй этаж, стараясь ступать как можно легче и как можно ближе к стене, чтобы скрип ступеней не разбудил завтрашнего именинника. Праздничных секретов нельзя раскрывать заранее, иначе они потеряют половину своей прелести.
Лестница как будто вступила с ней в сговор: несмотря на свою дряхлость, не издала ни звука.
А вот выключатель в мастерской щелкнул, как ей показалось, предательски громко, точно крупная петарда взорвалась. Но ничего, обошлось. Никто не вошел и даже не окликнул ее снизу.
А Алексей не спал. Прекрасно видел, что Алена встает, однако не шелохнулся.
И потом, с замирающим от волнения и восторга сердцем, смотрел, как по саду, утонувшему в темноте, пролегла светлая дорожка из окон второго этажа...
И как поперек этой дорожки, заслоняя свет лампы, то и дело металась туда-сюда маленькая тень с неясными очертаниями. Эти очертания имели округлые формы, движения их были плавными и грациозными.
Однако время от времени появлялась тень, имеющая конфигурацию правильного прямоугольника...
