– И вообще, Дуня... Прости меня, но я не хочу тебя видеть, не хочу общаться с тобой... Ты напоминаешь мне о том времени, когда я была счастлива с ним. Уходи! Я прошу тебя.
– Я уйду, Мирочка! Я совсем на тебя не злюсь. Я все понимаю! Только ты для меня, как спасательный круг для тонущего. Скажи мне, где Варфик! Дай мне его адрес! Я приехала сюда, чтобы найти его! – Не знаю, откуда во мне появилось столько решимости, что я сумела выпалить ей все это.
– Не знаю я об этой червивой семейке ничего! – отмахнулась она, но потом снова ей захотелось сказать: тяжело ей было молчать – слишком многое накопилось в ее душе за эти годы. – Его родители эмигрировали в Иран лет семь тому назад. Варфика после армии, несмотря на его протесты, женили все-таки на Хатшепсут. Он окончил институт нефти и химии, бросил Хатшепсут (это, наверное, у них в крови – бросать своих жен!) и уехал в Алжир, куда-то в Северную Сахару. Да! – воскликнула она, будто вспомнила что-то важное. – Он ведь в Москву сразу после службы ездил – месяц там пробыл, все тебя искал, да не нашел! Сказал, что вы с мамой то ли переехали, то ли вообще уехали в другой город, я не поняла. Ему ничего не оставалось, как повиноваться родительской воле, хотя я не заступаюсь за него!
Значит, он искал меня! Искал! Я буквально задыхалась от радости, но, вспомнив о его отъезде в Северную Сахару, почувствовала, как сердце у меня упало – вниз куда-то свалилось, пролетев желудок, провалилось в левую ногу, сжалось и затаилось в пятке... идея о поездке в Алжир еще не успела прийти мне в голову.
– А зачем он уехал в Алжир? – прошептала я.
– Не знаю ничего наверняка. Что-то, связанное с добычей нефти. Небось махинации какие-то! – с отвращением сказала она. – Где эта сволочь Марат, я вообще не представляю, да мне это и неинтересно. Одно только могу сказать – кажется, дом на побережье, ну, где ты отдыхала, они не продали. А может, уже и продали... Ну все, Дуня, а теперь уходи! Больше я тебе ничего рассказать не могу, а смотреть на тебя мне не доставляет никакой радости. Прощай.
– Держись, Мирочка. Спасибо тебе за все. До свидания, – лепетала я, пятясь задом к выходу.
* * *
Вдали, в нежных розовато-золотистых лучах утреннего солнца, на пригорке переливался одноэтажный домик с плоской крышей, выкрашенный в белый цвет, словно мазанка на далеком украинском хуторе. Тишина. Лишь от дома, в котором я провела когда-то самый счастливый месяц моей жизни, доносились размеренные удары молотка: тук-тук! тук-тук! тук-тук! И никого вокруг – или все спят, или вымерли.
Я подошла к знакомой калитке – во дворе какой-то мужчина в шароварах и белой свободной рубахе, с густой каштановой шевелюрой и бородой лопатой мастерил то ли табурет, то ли навесную тумбочку – пока понять было сложно.
«Интересно, кто это? – подумала я. – А вдруг это Варфик?! Нет, не может быть – Мира ведь сказала, что он в Алжире! Это, наверное, Марат! – догадалась я. – Конечно же! Наверняка он расстался со своей белокурой девушкой, махнул на себя рукой, и к Мире вернуться ему стыдно – с какими глазами он предстанет перед ней?! Им овладела тоска, он плюнул на свою внешность, поселился в ауле, отрастил бороду и стал настоящим мужиком. Прямо как Лев Николаевич Толстой!» – вздохнула я. Стук в этот момент прекратился.
– Эй! Вы кто? Вы к кому? – окликнул меня мужик в шароварах.
– Марат! Ты что, не узнаешь меня?! – крикнула я. – Я была рада, что нашла хоть одного члена Варфиковой семьи. Что это мог быть не Марат – у меня в ту минуту и мысли такой не было. В моей голове сложилась такая правдоподобная история после встречи с Эльмирой, которая не подлежала ни малейшему сомнению.
– Проходите, – и Марат, открыв калитку, впустил меня внутрь.
Нечего сказать, жизнь здорово побила его за четырнадцать лет! Его уже никак нельзя было назвать красавцем! Постарел, что ли? Не пойму. Стал ниже ростом как будто, раздобрел, а на щеке шрам появился – наверное, Мирина работа. Глаза не искрятся, как раньше, – мутные какие-то стали, отрешенные, пустые. Ох, как много он пережил! Нос даже вниз загнулся от горя.
Он стоял передо мной, и вдруг в глазах его появился интерес, взгляд сделался осмысленным, скользнул по мне и остановился на перстне с кровавым рубином.
– Ты не узнаешь меня, Маратик?
– Узнаю, узнаю, – глухим, словно из могилы, голосом сказал он. Даже голос не его! Конечно – сидит тут в одиночестве, словом не с кем перемолвиться – так и вовсе можно разговаривать разучиться! – Пошли в дом. – И я пошла за ним.
Чего-то не хватало на веранде – чего-то крайне важного. Она была слишком светлой, голой. Ну конечно же! Потолок ее не был увит виноградом, и не висели больше над головой налитые солнечным теплом, тяжелые янтарно-оливкового оттенка виноградные лозы.
– Маратик, ты так изменился! Стал неразговорчивым! Что с тобой? У тебя горе? Я слышала, ты ушел от Миры... – говорила я, оказавшись в бывшей спальне Азы и Арсена. Марат стоял ко мне спиной, а я продолжала говорить всякую чепуху, поскольку молчание стало невыносимым: – А как Варфик? Где он теперь? Мира мне сказала, он уехал в Алжир... Досадно! Я так хотела повидаться с ним!
– Зачем? – резко спросил Марат, повернувшись ко мне лицом – так резко, что я не нашлась сразу, что ответить ему. – И с чего это ты вдруг взяла, что я – Марат? Между нами такое большое сходство? Мы как две капли воды похожи!
Теперь я не знала, что и думать, я совершенно растерялась – я говорила все это время с Маратом, а это вообще не Марат оказался! Как глупо! Ужасно глупо! Незнакомец пожирал глазами перстень с рубином, который поблескивал на моей руке.
– А, я все поняла! – дрогнувшим голосом воскликнула я. – Все Варфикино семейство уехало – родители в Иран эмигрировали, сам Варфик, я слышала, в Северной Сахаре, Марат тоже, наверное, куда-нибудь отчалил... Ведь так? А этот дом они вам продали! Извините за беспокойство, я, пожалуй, пойду. – И я поползла к выходу по стеночке – мне очень хотелось выбраться из этой темной спальни, я чувствовала тут себя не слишком комфортно – тревога и страх закрались в мою душу.
– У меня есть преимущество над тобой – я знаю, кто ты, а ты понятия не имеешь, кто перед тобой! По кольцу тебя узнала! Мне ведь Аза все рассказала! У меня такой же перстень – не отличить! Приехала к Варфоломею! Считаешь себя достойной стать женой потомка великих Нина и Семирамиды?! Мерзавка! Ты отсюда живой не выйдешь! Ты всю жизнь мне искалечила! Вот в кого я превратилась! Он только и думал о тебе, а на меня не обращал никакого внимания. И ладно бы вовсе не замечал, так он смотрел на меня с такой брезгливостью! С таким омерзением! Один раз сказал, что лучше всего я выглядела на нашей свадьбе, когда лицо у меня фатой было закрыто!
