таких денег во век не видал. Да, Валерий Иванович? – соединил он длинные обтянутые тонкой старческой кожей пальцы перед собой. – А тут… сказочное богатство, на которое можно не один год безбедно жить. Да не здесь, за границей. О девчонке никто не знает, бабка его лично не видела, а отец малышки далеко, не дотянется. Да и не до того ему. Редкая удача! И дядя долго не сомневался. Он оставил гроши, чтобы девочке с бабкой купили какую-нибудь халупу, а сам с кругленькой суммой укатил.
– Представляю, как и эти гроши тебе было жалко, – продолжил я. Губернатор шагнул к нам, но верёвка петлёй стянула шею, и он дёрнул головой, чтобы её ослабить и промолчал. – Ой, какие мы стали неразговорчивые, – хмыкнул я. – Расскажи нам, дядя Валера, как ты о них сожалел, особенно когда деньги стали заканчиваться. Ведь вложить ты их с толком не сумел, тупо прожил.
– И первый год дрожал, таился, – вздохнул князь. – Ходил оглядывался? Боялся, как бы кто Андрею не доложил. А когда того не стало – осмелел, на широкую ногу зажил, – презрительно сморщился старик. – Но деньги они такие – имеют свойство заканчиваться. Пришлось возвращаться, как-то крутиться, да? Но что ещё делать таким наглым и вороватым? Таким самое место в политике.
– Да, и где остальные денежки Зверя ты быстро сообразил, – продолжил я. – И как умно поступил: втёрся в доверие к тому, кого больше всех боялся.
«И ведь втёрся», – вздохнул я. С нужными людьми сошёлся, правильную партию выбрал, ну а там люди серьёзные, меня с ним и познакомили.
Губернатор слушал молча, а теперь довольно усмехнулся.
– Изысканное удовольствие – стать лучшим другом худшему врагу.
– И ещё большее – узнать, что никто тебя не ищет. О девчонке никто не знает. О твоём воровстве – не подозревает. И ты всё, сфинктеры расслабил.
Татьяна опять засмеялась. Янка хмыкнула. И даже Бломберг улыбнулся. Валентиныч его поднял, напоил, и он заметно повеселел.
Сопровождающий князя демонстративно посмотрел на его штаны, и, зажав нос, отступил на шаг назад.
– Никто! Никто не должен был про неё узнать, – как блоха подскочил уязвлённый губернатор. – Жила бы там в своём захолустье и не высовывалась.
– Но вот ирония судьбы: в губернаторы то партия тебя выдвинула именно от её захолустной области. А девчонка выросла. Ты же когда её имя в наградном списке увидел, чуть не подавился. Я помню, Валера, да, помню, как ты вдруг побелел. Словно призрака прошлого увидел. А она – когда увидела меня. И ты сообразил: она меня знает, а я её – нет. Вот что тебе надо использовать. Вот какую карту ты разыграешь, если что. Но всё улеглось. И ты опять забыл.
– Ошибаешься, – прошипел губернатор. – Я то знал, кто её мать, кто она, да и про Романова не забыл. Не пойму я только с чего это вы, её злейший враг, Ваша Светлость, вдруг вступились за бедняжку. Не её ли отец вашего внука убил?
– Да, дядя Валера, – усмехнулся старый князь. – Её отец и правда застрелил моего внука. Но, я человек старый, мне кривить душой ни к лицу, а потому скажу, как есть: он заслужил. Говно был человек. И руки у него были в крови похлеще, чем у тебя. Но в пылу гнева, боли и жажды мести, я и сам не подозревал какую большую ошибку совершил. Что самое главное то я и не разглядел.
– И что же это? – усмехнулся губернатор.
– Отец этой девочки – мой сын.
– Что?! – этот вопрос, наверно, был написан на всех лицах, но только Янка задала его вслух. Она медленно встала. – То есть я…
– Моя родная внучка, – развёл слегка подрагивающими руками князь.
– Но как такое возможно? – покачала она головой и повернулась ко мне. – Арман?
– Да я сам был в шоке, Ян! Но так написал в письме твой отец, в том самом, что я забрал в Цурихе. И я поехал к князю и всё ему рассказал.
– А анализ ДНК? – профессионально вмешалась адвокат Воскресенская.
– Всё подтвердил, – подал голос Теодор.
– Тео! – пошла Янка к нему. Валентиныч помог ему сесть, подставив плечо. И я было открыл рот, и тут же закрыл. В конце концов, Зверь позаботился о них обоих. Не от старого князя прятал её отец. От его внука, жадного и спесивого, который обо всём догадался и, как и юного Бломберга, приказал «пришить». Романов-младший хотел остаться единственным наследником всего. Но, как и губернатор, потерял берега и поплатился.
– Тот старый бюргер, что приезжал на курорт был совсем не мой двоюродный прадед, – кивнул Тео на Янкин вопросительный взгляд, – это был князь Романов, хоть и под вымышленным именем.
– Да не таким уж и вымышленным, – улыбнулся князь искуственными зубами, широко и даже красиво. – Я всё же Романов-Диттельсбах, потомок герцога Баварского по материнской линии.
– Ну вот, Янка, я же тебе говорила, – ударила по коленке Воскресенская, – фамилия на букву «Д».
– И Андрей догадался, кто был его отец, – продолжил Тео. – Но напрямую к князю, не пошёл, решил подружиться с внуком. Долго присматривался чем тот занят, в какие секции в музее делает пропуск. Какие книги берёт в библиотеке. С санаторно-курортной карты Диттельсбаха он и «нарисовал» карту Ноймана. Ну, а потом уже всё так завертелось.
– То есть ты – внучка Романова? – подвёл итог губернатор и, судя по тому, как он сел, несмотря на натяжение верёвки, ему очень сильно хотелось повеситься.
– Да, дядя Валера, – жёстко сказал князь. – Она наследница императорского дома, а не жалкая никому не нужная сирота. У неё есть мать, муж, друзья и большая, пусть не самая дружная, но всё же семья. А тебе пора на выход, – кивнул он. – Я мог бы смягчить тебе приговор, Валерий Иванович. Но ты заслужил всё, что тебе тут пообещали и даже больше.
Он царственно махнул рукой. И это были не пустые слова. Он всё же был Князь, с большой буквы, могущественный, влиятельный и уважаемый человек. За ним было право принять решение, ведь это касалось его семьи. И реши он, что губернатора оболгали и он заслужил прощение, ни один волосок не упал бы с его головы. Ни один звук не просочился бы в СМИ без
