от меня.
Чёрт! Ну что я за мудак такой вспыльчивый?!
— Волчонок, прости меня. Я огнеопасный дебил, знаю. Но я не причиню тебе боли, обещаю. Расслабься, — почти с отчаянием прошептал на её ухо, задевая его губами.
— Не кричи больше, — тихо ответила она и вновь придвинулась ко мне.
— Обещаю. Знаешь, что я вынес из своего детства?! Что своё слово надо держать. Это мне прорычал на ухо один из убийц моих родителей. На всю жизнь запомнил эти слова. Поэтому всегда держу своё слово, — выдохнул от того, что она расслабилась.
— Тогда пообещай мне, что не будешь вмешиваться в мою жизнь. Любое твоё слово или действие так или иначе неминуемо отразится на мне. Поэтому пожалуйста, не предпринимай ничего за моей спиной. Отец всё равно узнает, — тихо ответила Джойс.
А вот это пообещать было крайне сложно. Она хотела, чтобы я отвалил и дал её отцу уверенность в его безнаказанности?! Это, как бы помягче сказать, глупо и недальновидно. Как я мог это пообещать? Я понимал, чего она боялась, но я же тоже не совсем дебил, чтобы с ноги открыть дверь в её дом и обозначить своё присутствие в жизни Волчонка. Я понимал, что должен стать незаметным. Такой почти двухметровый синеглазый незаметный шкаф с татухой на плече. Совсем никто не обратит внимания.
— Трэвис? — напряглась Джойс на моих коленях.
— Обещаю, — скрестив пальцы, ответил ей.
— И никому ничего не рассказывай. Ни друзьям, ни родственникам, ни Габи. Порой мне кажется, что и у стен есть уши. Поэтому, ради бога, никому ни слова. Я, конечно, научилась врать, но это не спасёт от его дубинки, — вновь обратилась ко мне.
Она боялась, что Лос-Анджелес был не многомиллионным городом, а спичечным коробком?! Тогда понятно почему она просила молчать про наш секс, и про то, когда я ворвался в неё своим пальцем. Чёрт, как же он её запугал!
Мудак несчастный.
— Обещаю, — искренне ответил.
Секс я и не собирался ни с кем обсуждать. С друзьями я, кстати, часто мог перетереть кто и как мне минет делал или что-то в этом духе, но только не про неё. Не знаю почему, но я не хотел ни с кем делиться подробностями нашей интимной жизни. Да и они, явно что-то подозревая, не лезли. Что тоже странно. Только подбадривали вечно, что я чёртов Робин Гуд и всё у меня будет охрененно. Что они имели под этим в виду, я не уточнял.
— А можно вопрос?
— Разумеется.
— Почему на гонках все вечно подгазовывают на месте, а ты просто стоишь?
Я рассмеялся. Но вопрос хороший.
— Видишь ли, это всё понты. Равно как и механическая коробка передач для гонок. Многие пересмотрели фильмов, типа «Форсаж» и думают, что только так и можно гонять. Но это не так. Пока ты дрочишь коробку передач, то теряешь драгоценные секунды. По этой самой причине у меня автомат со спорт-режимом и установлены подрулевые лепестки, чтобы я не убирал руки с руля. Можно ездить и просто на автомате, но он тормозит в переключении передач. А время — золото. А так я сам управляю своей лошадкой от и до. Всё остальное от лукавого, Волчонок. Не ведись на эти дешёвые понты. Это только в фильмах красиво смотрится. Но в жизни ты проиграешь кучу бабла, но зато руки подкачаешь, — улыбнулся, вдыхая её запах чистоты и свежести.
Она рассмеялась. Искренне и громко.
— Значит, они все просто понтуются перед гонкой?!
— Именно. Выхлопом меряются. Считай болтами своими. А я в своём уверен. Так зачем мне это надо?! — рассмеялся я.
— От скромности ты точно не умрёшь, — прокомментировала она. — А ты проигрывал когда-нибудь гонку?
— Проигрывал. Я гоняю с семнадцати. По началу, когда только вливался в эту тусовку и опыта у меня было не так чтобы много, а тачка была еще не до доведена ума, то случалось всякое, — вспоминал начало своего пути. Вообще любопытно, она первая из девушек поинтересовалась. Всем обычном нужен был просто секс, а не моя личность. — Первый год было 50/50 побед и поражений. А потом… Я доработал свою лошадку, набил нужные шишки, научился чувствовать тачку и дороги и понеслась. С восемнадцати лет я не проигрывал, то есть уже два года. Сначала ставки были не такими большими, как сейчас. Ставили по сто, двести баксов. Когда я понял, что у меня получается, то стал провоцировать других на повышение ставок. Возможно, оттуда у меня репутация неандертальца, поскольку я просто пёр напролом, беря всех на слабо. Так я и начал зарабатывать.
— Звучит впечатляюще. Ты сам всего добился, это правда. То есть тебя боятся на гонках или уважают?
Хороший вопрос.
— А хрен их знает. Кто-то уважает, кто-то боится, кто-то просто хорошо относится, кто-то не переваривает, как Марк, например, — рассмеялся я.
— Это у вас с ним взаимно, — тихо прокомментировала она. — Может поедем к тебе? Мне, кажется, хочется продолжить, — заелозив на мне, спросила Джойс.
Улыбнулся, как дебил.
— С радостью, Волчонок. Как тут умереть от скромности, когда ты просишь о продолжении?! — быстро ответил, взяв руль с двух сторон от неё. — Расслабься, я довезу нас. Только не перелезай обратно, — попросил её и поехал в сторону съезда с шоссе.
Кивнув, Джойс откинулась на мою грудь и отдала управление моей тачки.
Включив повторно песню, под которую она ехала, устремился в сторону общежития. Джойс начала еле заметно подтанцовывать на мне и подпевать. А я настырно кайфовал от происходящего.
Мне нравилось то, что происходило сейчас. Мне нравилась её близость. Мне нравилось, что она открывалась. Мне нравилось, что я был единственным парнем кому она немного доверяла. Мне нравилось, что я был первым у неё. Реально. Мне это нравилось.
Но мне не нравилось то говно, происходящее в её жизни. А когда мне что-то не нравилось, то я менял это. Я привык решать, а не стоять в стороне. Привык действовать, а не пасовать. Только здесь действительно нужно было всё продумать, а не нахрапом брать.
Но я привык побеждать.
[1] Я хочу прокатиться с тобой,
Ты будешь Бонни, а я буду Клайдом (англ.);
[2] Нет ничего, что я бы ни сделал,
Лишь бы я мог быть с тобой, тобой, тобой (англ.)
[3] С тобой, с тобой (англ.)
Джойс
Жизнь явно не такая, какой мне преподносил её отец. Совсем не такая. Да, местами она может быть недружелюбной и даже жестокой, но в основном в ней полно приятных моментов.
