Ничего мне не поможет.
Не поможет успокоительное. От него я чувствую усталость и тошноту. Доктор Штейнер сказал, что лекарству потребуется время, чтобы начать действовать.
Я сказала, что двину ему в морду.
Ненавижу его до глубины души.
А когда я закрываю глаза ночью, меня встречает Трент. Смеясь. Всегда смеясь.
Однажды я рассказала об этом доктору Штейнеру на ежедневном личном сеансе в его кабинете.
– Думаешь, он смеется, Кейси? – спросил он.
– Разве я не это только что сказала?
– Нет, ты сказала, что тебе приснился сон, в котором он над тобой смеялся. Но веришь ли ты, что он смеется?
– Не знаю, – пожала плечами я.
– Не знаешь?
Я зло взглянула на него. Этот разговор продолжался намного дольше, чем я ожидала. Вот, что я получила за то, что открыла свой большой рот. Обычно я молчу и даю односложные ответы – «да» и «нет». Пока они меня устраивали. Не знаю, почему я подумала, что эта тема будет безобидной.
– Давай на минутку об этом задумаемся, Кейси, ладно?
Он откинулся на спинку стула и просто сидел, наблюдая за мной. Он думает об этом? Он думает, что я думаю? Это действовало на нервы. Я позволила своему вниманию рассредоточиться по кабинету, чтобы отвлечься от неловкости. Кабинет был маленьким и вписывался в интерьер клиники. Стены были забаррикадированы книгами, как и должно быть в кабинете всякого порядочного мозгоправа. Но Штейнер не был похож ни на одного мозгоправа, которого я встречала ранее. Не знаю, как описать его. Голос, манеры, все это было необычным.
– Трент – молодой парень из колледжа, который перепил однажды вечером, как и многие студенты. А потом он совершил ужасную, глупую ошибку.
Руки сжались в кулаки, и я подалась вперед, сидя в кресле, представляя, что плююсь кислотой в Штейнера, и она растворяет его кожу.
– Ошибку? – прошипела я. Ненавижу это слово. Ненавижу, когда оно используется для описания той ночи. – Мои родители мертвы.
Доктор Штейнер поднял палец.
– Это результат его ужасной, глупой ошибки. Но не его ужасная, глупая ошибка, разве нет?
Ответа от меня не последовало, я была слишком занята, разглядывая синий ковер на полу. Я почувствовала, как что-то ударилось в мой лоб. Я опустила глаза и увидела у себя на коленях скрепку.
– Вы только что запустили в меня скрепкой? – спросила я, абсолютно искренне удивившись.
– Ответь на вопрос.
Я стиснула зубы.
– Что было ужасной, глупой, изменившей жизнь, ошибкой Трента? – надавил на меня доктор Штейнер.
– Он ехал домой, – проворчала я.
В мой лоб врезалась очередная скрепка, когда доктор Штейнер неистово затряс головой. Его голос стал чуточку выше.
– Нет.
– Он дал ключи своему другу, чтобы тот отвез их домой.
– Бинго! Он сделал выбор, находясь в состоянии алкогольного опьянения, выбор, который ему никогда не стоило делать. Очень плохой и очень опасный выбор. А когда он протрезвел, узнал, что этот его выбор убил шестерых человек. – Последовала длительная пауза. – Поставь на мгновение себя на его место, Кейси.
– Не буду…
Доктор Штейнер предвидел мой ответ и пресек протест на корню.
– Ты же напивалась раньше?
Я крепко сжала губы.
– Нет?
Без усилий в мыслях пронеслась одна ночь. За полгода до аварии мы с Дженни оказались на вечеринке и напились коктейлей Jagger bomb.[29] Та ночь была одной из самых веселых в моей жизни. Последовавшее за ней утро – уже другая история.
– Вот именно, – продолжил доктор Штейнер, словно прочел мои мысли. Может, и прочел. Может, он – суперпридурочный шарлатан. – Скорее всего, ты творила что-то глупое, говорила что-то глупое.
Я нехотя кивнула.
– Насколько ты была пьяна?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Я была… пьяна.
– Да, но насколько сильно?
Я одарила его сердитым взглядом.
– Да что с вами не так?
Он снова проигнорировал мои слова.
– Ты бы поехала домой, сев сама за руль?
– Эм… нет.
– А почему нет?
– Потому что мне тогда пятнадцать было, гений!
Костяшки пальцев побелели, так сильно я вцепилась в подлокотники.
– Точно, – он небрежно махнул рукой. Но, очевидно, не добился, чего хотел. – А твоя подруга? Друзья? Насколько именно пьяными были они?
Я дернула плечами.
– Не знаю. Пьяными.
– Как это можно было определить? Очевидно ли было, что они пьяны?
Я нахмурилась, вспоминая, как Дженни танцевала и пела под Ханну Монтану на столе для пикника. Я понятия не имею, насколько пьяна она была. Дженни бы вела себя так же, даже будь она трезвая как стеклышко. Наконец, я пожала плечами, а от воспоминаний в горле застрял болезненный комок.
– Что, если бы под конец веселья эти самые подруга или друг сказали тебе, что уже протрезвели и могут сесть за руль? Ты бы им поверила?
– Нет, – быстро ответила я.
Он снова поднял палец, размахивая им.
– А теперь подумай минутку об этом, Кейси. У всех возникали такие ситуации. Веселая ночь, немного выпивки. Ты знаешь, что не можешь сесть за руль, но разве ты не поверишь другу? Я и сам был в такой ситуации.
– Вы ищете оправдания вождению в нетрезвом виде, доктор Штейнер?
Он бешено замотал головой.
– Абсолютно точно нет, Кейси. Этому нет оправданий. Есть только ужасные последствия, с которыми людям приходится жить остаток своей жизни из-за принятия одного глупого решения.
На мгновение мы замолчали, не сомневаюсь, что доктор все еще ждал моего ответа.
Я посмотрела на руки.
– Полагаю, такое могло случиться, – признала я с неохотой.
Да, подумав об этом, я вспомнила, что раз или два садилась в машину, думая, что водитель в порядке, раз сам так говорит.
– Да, могло, – доктор Штейнер многозначительно кивнул. – И случилось. С Коулом.
Внезапно злость во мне поднялась волной.
– Какого хрена вы делаете? Вы на его стороне? – рявкнула я.
– Я ни на чьей стороне, Кейси. – Его голос снова стал спокойным и ровным. – Когда я слышу твою историю о трагическом несчастном случае, я не могу не сопереживать всем, кто в ней оказался. Тебе. Твоей семье. Мальчикам, которые погибли, не пристегнувшись ремнем безопасности. И Коулу, парню, который отдал кому-то свои ключи. Когда я слышу его историю, я испытываю…
Я вылетела из кабинета доктора Штейнера, а вслед мне раздался его голос:
– Сочувствие!
Это слово преследовало меня всю дорогу по коридору к моей палате, пытаясь обнаружить лазейку, сквозь которую сможет заползти мне в душу, чтобы меня мучить.
