— Ты хороший сын. И родители у тебя прекрасные. С большим сердцем, — мой голос наполнен эмоциями.
И снова кивок. А потом Давид оставляет меня одну с завтраком, приготовленным им.
***
К двум мы подъезжаем к одному из зданий в центре города. Давид психует, потому что негде припарковаться. Я сижу рядом, безумно нервничая. Кроме того, что боюсь услышать, что ничего не получится, еще и придется оголить ноги перед посторонним человеком.
— Лер, приехали. — Давид прикасается к моему плечу, и я вздрагиваю.
— А, да. — Я дергаю за ручку, открываю дверь, но выйти не получается.
— Ремень, — снисходительно улыбается Давид, и мой взгляд падает вниз. Я не отстегнула ремень безопасности.
— Точно, — излишне бодро говорю я, пытаясь за этим скрыть свое настоящее состояние.
Мы спускаемся в полуподвальное помещение тату-салона. Внутри современный интерьер. Я верчу головой по сторонам, пока Давид подходит к администратору, уточняя время записи.
— Пойдемте, провожу вас к Максиму, — улыбается она, и Давид берет меня за руку, переплетает наши пальцы, нервная дрожь передается и мне.
Мы идем темным коридором. Если бы не поддержка Давида, я бы уже давно струсила и сбежала. Но из-за него приходится перебирать ногами. Я застываю перед нужным кабинетом. Дверь распахивается, но заходить не спешим.
— Все в порядке? — тихонько спрашивает у меня Давид.
— Да. Страшно просто. Очень, — признаюсь честно, не пряча взгляд, как делаю это обычно.
— Я с тобой. Все хорошо будет, — заверяет он, целует меня в висок, вызывая мурашки по всему телу, потом касается моей поясницы и подталкивает вперед.
Максим оказывается высоким накачанным мужчиной приятной внешности. Приблизительно таким я и представляла себе тату-мастера. Правда, белоснежный стерильный кабинет идет вразрез с тем, что я видела в тех же фильмах о тату-салонах.
Максим поднимается нам навстречу.
— Привет, рад знакомству, — протягивает руку Давиду, при этом с интересом глядя на меня.
— Взаимно. И спасибо, что согласился вне очереди принять.
— Всегда рад помочь своим. А это, должно быть, Лера?
— Да, добрый день.
— Предлагаю сразу перейти к делу, чтобы не тянуть. Шрамы на ногах, я правильно помню?
Я киваю.
— Хорошо, тогда сними, пожалуйста, джинсы, мне нужно осмотреть место работы, чтобы понять, как будем действовать.
Я перевожу испуганный взгляд на Давида.
— Все хорошо, я здесь буду.
Сглатываю, руки немеют, пальцы не слушаются, когда к пуговице на джинсах тянусь.
— Можешь раздеться за ширмой. Когда будешь готова, скажешь, я пока обработаю кушетку и постелю новое одноразовое полотенце. От меня только что клиент ушел, график плотный, с трудом втиснул вас.
— Спасибо, — произношу излишне робко и скрываюсь за той самой ширмой, на которую указал Максим.
Не с первого раза получается освободиться он штанины, голова кругом идет от переизбытка эмоций, ноги словно ватные. В кабинете стоит звенящая тишина. Я опускаю взгляд вниз, мне откровенно страшно. И неуютно. Нужно было шорты с собой какие-то взять, ведь ясно было, что пришлось бы ноги показать. А теперь в трусиках придется перед незнакомым мужчиной показаться.
— Лер, все хорошо? — доносится до меня голос Давида.
— Да, сейчас.
— Не волнуйся. И стесняться не надо, поверь, я видел такое, что тебе и не снилось, — пытается подбодрить меня Максим, но выходит не очень.
Наконец-то собираюсь с духом и выхожу. Я должна это сделать. Не ради Давида, не ради людей, которые могут получить эстетический шок, если я в короткой юбке на улицу выйду, а в первую очередь ради себя.
— Ну, не все так плохо, — подбадривающе улыбается Максим, пока я вся сжимаюсь перед его взглядом. Обхватываю себя руками за плечи, подхожу к кушетке. — Устраивайся, как тебе удобно. Мне нужно просто посмотреть, насколько глубокие рубцы и как сильно тон отличается от твоей собственной кожи.
Я киваю. Забираюсь на кушетку. Удобная — отмечаю я. Однажды я решила нарастить ресницы в салоне красоты и с трудом выдержала два часа пыток. А тут мягенько даже. Максим прикрывает мои бедра полотенцем, за что я ему благодарна. В трусиках перед ним чувствую себя так, словно полностью обнажена.
Поднимаю взгляд на Давида. Он в стороне стоит, руки в кулаки сжаты, губы в тонкую линию сложены. Напряженный весь, серьезный. Внимательно следит за тем, как Максим ощупывает мои ноги, просит меня на бок повернуться. Присутствие Давида мне придает сил, на душе спокойней.
— Я понял, можешь присесть пока, но не одевайся. — Максим переставляет стул, опускается на него, оказываясь прямо напротив меня.
Я свешиваю ноги с кушетки. Смотрю на него пугливо, ожидая вердикта.
— Прежде всего хочу рассказать о том, что есть два вида рубцов. Гипертрофические, то есть выпуклые, атрофические — в виде углублений — и нормотрофические. — Он проводит ручкой по моей ноге, наглядно показывая, где какой. — С нормотрофическим все очень просто: мы можем нанести перманентный макияж, подберем пигмент под цвет кожи, структура самой кожи будет немного отличаться от той, что на рубцах, но если не знать и не выискивать намеренно разницу, то даже не заметишь.
Его слова заставили сердце радостно подпрыгнуть до самого горла. Разве такое возможно?
— А вот с атрофическими рубцами все сложнее. Дефекты нарушают рельеф кожи, подобрать пигмент будет сложно и в любом случае будет заметна разница. Если ты не против, я сделаю несколько фото твоих ног, прикину, что как. Кое-что можем скрыть камуфляжем, кое-что придется отшлифовать и нанести татуировку, которая скроет рубцы. Я постараюсь максимально уменьшить область нанесения тату, чтобы это аккуратно выглядело и не было диссонанса с твоей внешностью.
Из горла вырвался нервный смешок.
— Не смейся, — по-доброму говорит он. — На прошлой неделе ко мне пришла восемнадцатилетняя девочка, маленькая такая, нежная, белобрысая, как ты. Попросила на всю спину череп с костями набить, — кривится он. — Я так и представил, как пацан ее во время секса раздевает, а там вот это. Отказал ей, попытался отговорить. Чтобы спасти того бедолагу, который с ней связаться решит. Потом ведь пожалеет о своем спонтанном решении.
— Мне череп точно не нужно набивать, — выдавливаю из себя слова. Во рту неожиданно сухо становится. — Я художница и, если можно, сама хотела бы составить эскиз будущей татуировки.
— Конечно, так даже интересней. Так ты согласна? Будем работать?
Я снова взгляд на Давида перевожу. Он кивает. Поэтому я уверенно говорю:
— Да.
— Чудесно. Тогда, если ты не против, я проведу пробу на непереносимость анестезии. Сразу говорю: процедура шлифовки и самого нанесения татуажа не из приятных, придется потерпеть. Потом подберем тон и сделаем небольшой контур, чтобы посмотреть на реакцию кожи. И только после этого я назначу дату, когда приступим к самой процедуре.
Я киваю на все его слова. Сама же внутренне сжимаюсь и боюсь спросить, какая вероятность того, что у меня может быть аллергия, например. Но вместо этого о другом спрашиваю:
— Сколько по времени займет привести в порядок две ноги?
Брови Макса сводятся к переносице, он просчитывает что-то в уме, потом заключает:
— Не меньше месяца. Это если по три-пять часов каждый сеанс будет.
Я киваю.
— Хорошо. Спасибо. Давайте приступим тогда.
Придется задержаться. Придется выставку пропустить. Ради призрачной надежды вновь стать полноценным человеком и избавиться от комплексов.
Глава 41. Лера
Когда мы с Давидом возвращаемся в автомобиль, между нами повисает молчание. Не тягостное. Мы просто думаем каждый о своем всю дорогу до кладбища.
Не знаю откуда Давид знает где похоронен отец, да и спрашивать не хочу, но он уверенно ведет меня вдоль могил, а у меня на руках волоски встают дыбом от этого места.
Я резко останавливаюсь, оглядываюсь назад.
