– В статье приводились всем известные факты. Моя работа заключалась лишь в том, чтобы сложить кусочки мозаики и представить читателям всю картину. – Он медленно покачал головой. – Нет, чутье подсказывает мне, что здесь что-то не так. По-моему, ему действительно есть что скрывать.
– Вопрос – что именно?
Мэри охватило возбуждение, как будто она только что выпила полгаллона крепкого кофе на пустой желудок. Даже Руфус почувствовал это: поднявшись со своего коврика, он подошел, сел у ее ног и устремил на нее тревожный взгляд. Осторожно, как что-то хрупкое, Мэри положила конверт перед собой на столик. Прочесть отчет она решила позднее. Когда-нибудь, но только не сейчас.
– Будем надеяться, что на свет всплывет еще что-нибудь. – Чарли не добавил: «Раньше, чем кто-то пострадает».
– О, Чарли! – Он выглядел таким отчаявшимся – мужчина, отец, со связанными руками. Именно таким он был в тот давний зимний день, когда покорно повернулся и ушел.
И вдруг она поняла, что никто из родителей не любил ее так, как Чарли. Не будь она так молода и испугана, не будь у нее ребенка, она могла бы во всем разобраться гораздо раньше. И принять иное решение. Но теперь исправлять ошибку было слишком поздно.
Но еще не поздно вернуть хотя бы частицу того, чего они лишились.
Мэри медленно поднялась и подошла к Чарли. Он не шелохнулся. Он стоял неподвижно, боком к темному стеклу, в котором отражался его четкий профиль. Не сознавая, что делает, Мэри обвила обеими руками его шею. Поначалу он сопротивлялся, а потом с приглушенным всхлипом обнял ее. Пресс-папье, согретое его руками, вдавилось ей в спину.
Мэри запрокинула голову, и их губы встретились. Почему никто, кроме Чарли, никогда не целовал ее вот так? Поцелуй длился вечно. «Как падение, – мелькнуло у нее в голове, – медленное погружение в бездонный омут». Пресс-папье с гулким стуком упало на пол. Чарли зажал ее лицо в ладонях и притянул к себе так жадно, как задыхающийся человек глотает свежий воздух. На миг и Мэри ощутила ту же неотвратимую потребность. Как ей жить без Чарли? Выживет ли она?
И в то же время происходящее было таким правильным и знакомым, ее окутывал запах мыла, крема для бритья и особый аромат кожи, присущий только Чарли. Под его нижней губой остался клочок щетины, ускользнувший от бритвы. Мэри по-кошачьи провела по нему языком, и Чарли издал гортанный стон. Она едва дышала, так крепко он сжимал ее в объятиях, но и не думала вырываться. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом.
– Останься на ночь, – прошептал он, касаясь губами ее волос.
Об этом Мэри мечтала больше всего в жизни. Но, услышав, напряглась и отстранилась.
– Чарли, но что я скажу Ноэль? Не говоря уже о маме?
Он хотел самодовольно усмехнуться, но улыбка получилась кривоватой.
– Ты забыла, что нам уже давно исполнилось восемнадцать?
– Правда? А я и не заметила.
Улыбка сползла с его лица, он впился в нее серьезным взглядом.
– Я не стану уговаривать тебя, Мэри. Потому, что сейчас готов сказать что угодно, а это повредит нам обоим.
– Ладно. – Мэри переступила на дрожащих ногах. Ее подташнивало, желудок как будто свободно плавал где-то внизу живота.
– Ладно? Ты о чем?
– Я останусь, – объяснила она и приложила палец к его губам, мешая возразить. – Но не потому, что так хочешь ты, а потому, что этого хочу я, Только пообещай мне одно…
– Что?
– Что на завтрак мы не будем есть картофельную запеканку. – Несмотря на дрожь в коленях, она сумела улыбнуться. – Этого я не вынесу!
– Договорились. – Чарли улыбнулся и робко взял ее под руку с видом старомодного поклонника, предлагающего вечернюю прогулку. Даже Руфус запрыгал у его ног, напрашиваясь на приглашение.
И тут наступил миг, когда Мэри могла бы повернуться и уйти. Но затем Чарли протянул руку, отвел с ее щеки прядь волос, и она поняла, что обратного пути нет.
В спальне с огромным окном, обращенным к озеру, Мэри осторожно присела на кровать. Она была застелена выцветшим стеганым одеялом, которое, похоже, служило семье не первый десяток лет. Наследство его жены? Во внезапном приступе ревности Мэри представила себе, как Чарли и Вики вдвоем укрывались этим одеялом. Наверное, на этой постели они и зачали дочь.
Чарли сел рядом с ней, и старая сосновая рама кровати скрипнула под тяжестью его тела.
– Ты не передумала?
– Нет. – Она повернулась к нему, вдруг осознав, чего хочет – по крайней мере на минуту. – Просто обними меня, Чарли.
Какие бы сомнения ни терзали ее, в объятиях Чарли они развеялись. Как в самом начале… В выемку его плеча удобно умещалась ее голова. Волосы за ухом Чарли щекотали ей переносицу. Разница была в одном: теперь он обнимал ее изо всех сил, помня, что когда-то им уже пришлось расстаться.
– Знаешь, чего мне особенно недоставало? Твоего запаха. – Он провел ладонью по ее шее и продолжал приглушенным голосом: – Когда ты вернулась к родителям, я целый месяц не мог заставить себя поменять постельное белье. Все вещи вокруг казались мне частицами тебя, о тебе напоминало все – волосок в раковине, памятная записка, нацарапанная твоей рукой. А твой аромате… – Он помолчал. – Он преследовал меня повсюду. Первые несколько недель после переезда мне все казалось, что я что-то забыл в старом доме. Но я ничего не забыл. Просто на новом месте не чувствовал твой запах.
Это признание избавило Мэри от остатков осторожности, заставило ее выпустить воспоминания из тайников души. Она улыбнулась, касаясь губами его теплой шеи.
– А я по ночам часто лежала без сна, думая о тебе и гадая, вспоминаешь ли ты обо мне, – созналась она. – Я позвонила бы тебе, если бы знала, что мне не помешают. Но мама услышала бы мой голос.
Чарли вздохнул.
– Да, она даже не пыталась помочь нам.
Мэри ждала обычного прилива раздражения, но не ощутила его. Должно быть, сама не сознавая, она уже давным-давно простила мать.
– Она ни в чем не виновата, – продолжала она вслух. – Мне следовало набрать номер. Я должна была сказать тебе… – Она не договорила. Не во всем было легко признаться.
– Сказать мне что?
Она подняла голову. Сквозь слезы его лицо казалось размытым.
– Что я совершила ошибку.
– Как долго я ждал, когда ты это скажешь. – Он коснулся ее ресниц, и по щеке скатилась слезинка.
Чарли медленно раздел ее, потом разделся сам. Обнаженные, они вытянулись на постели. Все было, как в недавнюю ночь: немного страшно, но не так, как представлялось Мэри. Тогда она действовала, повинуясь порыву: все вышло случайно. Но на этот раз она понимала, на что идет. Последствия были очевидны. Кому-нибудь из них эта ночь причинит мучительную боль. А может, пострадают они оба.
