– Горячая ванна пойдет тебе на пользу, мама, – весело и бодро произнесла она, надеясь, что мать не спросит, где она провела минувшую ночь. Вдвоем с Ноэль они усадили Дорис в ванну.
Наблюдая, как Ноэль осторожно трет спину Дорис намыленной губкой, Мэри пережила головокружительный приступ дежа-вю. Она уже видела подобную сцену, только теперь ее участницы поменялись ролями. А прежде Дорис водила мочалкой, а малышка Ноэль лежала в ванне. У Мэри защемило сердце.
Как будто прочитав ее мысли, Ноэль улыбнулась бабушке и заметила:
– Мне вдруг вспомнилось, как ты мыла меня, когда я была маленькой.
– Да, ты была похожа на крошечную скользкую рыбку, – усмехнулась Дорис.
– А ты грозила, что отнимешь у меня резинового утенка, если я не перестану брызгаться и вертеться. – Ноэль засмеялась, и Дорис ответила ей ласковым смехом.
Мэри не верила глазам, понимая, насколько близки ее мать и дочь. Внезапно она позавидовала их дружбе, пожалела, что не может так же просто делиться воспоминаниями ни с Ноэль, ни с Дорис. «А может, еще не поздно?» – шепнул ей внутренний голос.
Вымыв Дорис, Мэри и Ноэль помогли ей встать и насухо вытерли. Она тяжело опиралась на них. Один раз Мэри поскользнулась на мокрых плитках пола и чуть не упала. Она видела, с каким трудом Ноэль удерживается на ногах. Вдвоем они сумели надеть на Дорис чистую ночную рубашку и довести ее до постели. Дорис легла со вздохом изнеможения.
– Вот уж не думала, что можно так устать, ничего не делая, – проворчала она.
– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь пожевать? – предложила Ноэль. – Чаю с тостами?
Дорис покачала головой:
– Нет, лучше я полежу с закрытыми глазами и немного отдохну. – Сквозь мокрые волосы просвечивало ее розовое темя. Почему-то это придавало ей совсем беспомощный вид.
Помедлив, Ноэль вышла. Мэри собиралась последовать за ней, но мать негромко окликнула ее:
– Мэри Кэтрин, ты не могла бы почитать мне?
Мэри застыла, взявшись за дверную ручку из граненого стекла. Пока с Ноэль не случилась беда, мать ни о чем никогда ее не просила – разве что передать соль или купить пакет молока. Мэри медленно обернулась и подошла к кровати. Устроившись рядом на стуле, она нерешительно спросила:
– Что ты хочешь послушать?
– Библия на тумбочке.
«Ну конечно, – подумала Мэри. – А что еще она может читать? «Любовника леди Чаттерлей»?» Она потянулась за потрепанной Библией в кожаном переплете. Спальня матери, где раньше спал и отец, представляла собой склад старой мебели, перенесенной из других комнат, и фарфоровых безделушек – таких же, что заполняли полки внизу, но тем не менее здесь Мэри охватило умиротворение. Солнечный свет пробивался сквозь жалюзи и длинными полосами падал на потертый синий ковер и стеганое одеяло в цветочек. Снизу доносились шаги Ноэль и звон посуды.
Библия открылась на странице, заложенной выцветшей красной ленточкой, но, прежде чем Мэри начала читать, ее мать вдруг произнесла:
– Знаешь, тебе не удалось провести меня. Вчера ночью ты звонила не из города. Я знаю, где ты была. У Чарли.
Мэри была слишком потрясена, чтобы отрицать ее правоту.
– Как ты узнала?
– Я же видела, как вы смотрели друг на друга. И потом, – хитро добавила Дорис, – ты приехала в той же одежде.
Мэри рассердилась, поняв, что ее поймали на лжи, от которой ей следовало бы отказаться сразу. Она глубоко вздохнула.
– Мы с Чарли взрослые люди, мама. Мы сами знаем, что нам делать.
– Думаешь, я в чем-то упрекаю тебя? О, дорогая… – Дорис коснулась ее руки. На ощупь ее кожа казалась слишком свободной, как перчатка не по размеру. – В моем возрасте уже не до упреков.
От неожиданности Мэри не сразу нашлась с ответом. Когда ее мать успела измениться? И еще: когда мать в последний раз называла ее дорогой? Так давно, что Мэри не могла припомнить. Ей вновь показалось, что ее лишили уверенности в себе. Ласковое обращение матери звучало так знакомо. Но что же дальше?
– Я не подозревала, что это так заметно… – наконец пробормотала она.
– Этого не заметит только слепой. – Дорис усмехнулась. – Вы настроены серьезно?
– Не знаю.
– А если бы знала, сказала бы мне?
– Наверное, нет.
В комнате повисло напряженное молчание. И вдруг Дорис удивила дочь, признавшись:
– Я не всегда была справедлива к тебе и твоей сестре.
«Не к нам обоим, а только ко мне», – мысленно поправила Мэри. Она перевела взгляд на окно, за которым по веткам тиса прыгала белка. Минувшей ночью Мэри спала всего четыре часа, боясь потерять хотя бы минуту, проведенную в объятиях Чарли, и теперь с удовольствием прилегла бы вздремнуть. Она не нуждалась в этой исповеди, вызывающей у нее неловкость. Мать опять заставила ее почувствовать свое превосходство.
– Но с нами же ничего не случилось, – наконец выговорила Мэри.
– Это еще как посмотреть. Жаль только… – Дорис сделала паузу, и на ее лице появилось незнакомое Мэри выражение. Раскаяние? Способна ли мать на такие чувства? Затем ее лицо вновь стало строгим. – Впрочем, не важно. Так или иначе, я уверена, вы с Чарли во всем разберетесь. – Она смежила веки, откинула голову на подушку в старой розовой наволочке. Постепенно ее пальцы, сжимающие руку Мэри, ослабели и разжались.
Мэри открыла Библию. «Значит, вот как полагается поступать взрослым дочерям, – думала она. – Забывать о прошлом. Прощать». Проглотив ком в горле, она начала читать:
– «Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих…»
Дорис быстро уснула. Мэри на цыпочках вышла из комнаты и спустилась в кухню, принюхиваясь к аромату свежесваренного кофе. Заметив, что Ноэль уже поставила для нее прибор, Мэри села за стол.
Ноэль подала ей на тарелке яичницу из двух яиц и треугольнички поджаренного пшеничного хлеба с маслом.
– Выглядит аппетитно, – заметила Мэри, вдруг почувствовав, что проголодалась.
– Бабушка уснула? – Ноэль наполнила кружки, перенесла на стол свою тарелку и села напротив матери.
Мэри кивнула, прихлебывая кофе.
– Чтобы убедиться, я прочла ей о Содоме и Гоморре. Никакой реакции. – Она посмотрела на дочь поверх края кружки. – А теперь расскажи, что случилось вчера. Я хочу знать все.
Ноэль устало вздохнула.
– Это длинная история. Может, оставим ее на потом? – Солнечный свет, льющийся в окно, падал на ее темные кудри, зажигая в них красноватые блики.
Мэри вдруг почувствовала себя уязвленной.
– Хорошо.
Ноэль примирительно коснулась ее руки.
– Я только хотела попросить тебя немного подождать.
Тепло расплылось по руке Мэри, достигло ее груди и согрело изнутри. Она задумалась о недавнем разговоре в спальне матери и принялась гадать, сумела бы она еще много лет назад расслабиться в присутствии Дорис.
