Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина

- Иван Олегович вас проводит, - проговорила я, чувствуя, что мой язык едва шевелится. Но голос, как ни странно, звучал вполне буднично и спокойно. – Обещайте позвонить, как только доберетесь.

Конечно, Тая всё поняла, смотрела на меня с сожалением и печалью, а Гришка надул губы.

- Мама, поедем с нами в аэропорт!

Я ненадолго нырнула в автомобильный салон. Обняла сына, крепко прижала его к себе, расцеловала в обе щеки. Всё же сумела заговорить:

- Обещай мне присылать фотоотчеты, каждый день, хорошо? – Попыталась изобразить усмешку и добавить в голос каплю строгости: - Учи язык.

Гриша фыркнул, снова надул губы, но кивнул.

С Таей мы тоже на прощание расцеловались, обнялись, она крепко сжала мою руку. И шепнула:

- Будь осторожна. Ты нам так нужна.

Я едва не расплакалась. Кивнула ей, выдавила из себя улыбку. А потом стояла и смотрела, как их автомобиль выезжает за ворота. Немного успокаивало то, что на переднем сидении в той машине сидит Филатов, и я верила, всё-таки верила, что он мою семью в обиду не даст. Кроме этой веры мне ничего не оставалось.

- Не ной, - сказал мне Соболевский, когда я вернулась в дом. – Ты же не перед казнью. Да и твой герой с наложенными на него функциями справится. Ты же постаралась для того, чтобы его приручить.

Я лишь буркнула:

- Отстань, - и бегом поднялась по лестнице на второй этаж.

Филатов вернулся только ближе к полуночи, я все это время из комнаты не выходила. Лежала и смотрела то в стену, то на потолок, то за окно, за которым стремительно темнело. Сон показался бы мне благом в тот момент, но не спалось. Я лежала и, как в головоломке, перебирала в уме варианты. Варианты того, как мне выбраться живой и раз и навсегда развязаться с такими типами, как Соболевский. Наверное, Филатов был не лучше, в этом Александр прав, но в кого-то я должна верить? На кого-то надеяться должна?

- Сима, ты спишь?

Я слышала, как совсем недавно большие часы внизу пробили полночь, и вот дверь в спальню приоткрылась и заглянул Иван. Свет включать не стал, только смотрел на меня, точнее, на очертания моего тела на постели.

- Не сплю, - отозвалась я.

Филатов хмыкнул, вошел, тихо прикрыл за собой дверь.

- Кажется, только Соболевский спит. Видимо, у него на душе спокойно.

- У него режим, - буркнула я.

Ваня посмеялся. По комнате прошел, снял через голову футболку, вздохнул. Я наблюдала за его передвижениями по темной комнате с напряжением. Всё ждала, ждала от него каких-то слов, он молчал, и я не выдержала:

- Ваня, скажи мне хоть что-нибудь!

- Тише, - тут же шикнул он на меня. Присел на край кровати, ко мне повернулся. – Что ты психуешь? – негромко проговорил он. – Всё хорошо, они улетели.

- Куда?

- Туда, куда мы и договаривались.

- Ты соврал Соболевскому?

- Конечно, соврал, - удивился он. – Пусть думает, что они в Италии, в моем доме. Для него так спокойнее, оттуда он сможет их достать при необходимости. Ему совсем не обязательно знать, где они на самом деле.

- Они будут в списках пассажиров…

- Сима, ты за кого меня принимаешь? Думаешь, я сделал бы такую глупость?

Я нервно закусила нижнюю губу.

- Нет, но я знаю, что документы так быстро не делаются.

- На настоящие имена делаются, при необходимости. И доверенности на вывоз ребенка делаются. Это куда быстрее, чем покупать фальшивые паспорта. Я подумал, что так будет лучше. А отправил я их частным самолетом, досматривать их не будут, не переживай, имена нигде не всплывут.

Я слушала его с недоверием.

- Ты так заморочился? – Никак не могла поверить в такое. С легким сарказмом заметила: - Даже не знаю, как тебя благодарить.

Филатов протянул руку и похлопал меня ладонью по коленке, в каком-то равнодушном, дружеском жесте.

- Не переживай, было не так уж и трудно. У меня приятель работает в дипломатическом корпусе Швейцарии. Наши отцы дружат. Он сделал мне одолжение. Он знает, что просто так я просить бы не стал, никогда не прошу. Значит, это важно. А сочтемся мы с ним потом, когда-нибудь.

Я помолчала, нервно теребила край одеяла. Потом тихо сказала:

- Спасибо, Вань.

Он кивнул, отвернулся от меня, потянулся и зевнул. Глянул на часы:

- Через пару часов они приземлятся в Цюрихе, там их встретят, устроят в гостинице, а завтра утром приедет отец, и они отправятся в Лихтенштейн. К полудню будут на месте. И передадут тебе привет.

- Спасибо, - повторила я. Вдруг поняла, что мне стало легче дышать. Меня накрыло огромным чувством облегчения. Не знаю почему, но я поверила каждому Ваниному слову. И моя душа в эти минуты пела.

Он лег в кровать, натянул на себя одеяло, а я поймала себя на мысли, что продолжаю сидеть, как обескураженный болванчик, не зная, куда деть свои взбудораженные чувства.

- Сима, ложись спать, - попросил Филатов в темноте.

Я среагировала на его голос, посмотрела на него, покрутилась на постели, залезая под одеяло, даже раздеться не подумала. Одеялом укрылась, а потом в порыве чувств прижалась к Ване. Обняла, поцеловала в подбородок. И зажмурившись от счастья, повторила:

- Спасибо.

Он не пошевелился, не обнял меня в ответ, не посмеялся над моим поведением. В первые секунды и вовсе молчал. Потом сказал:

- Ты хорошая мать. Грише повезло. Ты за него жизнь отдашь. 

ГЛАВА 14

Соболевский меня поторапливал. После отъезда Гриши, это стало очень заметно. Если не словом, то взглядом он меня не отпускал, следил за мной, и это жутко действовало на нервы. Я даже позавтракать спокойно не могла, потому что чувствовала его буравящий взгляд. Вот и закончилось его показное благодушие, и забота о семьях бывших соратников здесь совершенно не при чем. Как, в принципе, я и предполагала. У Александра, судя по всему, уже потели ладошки в предвкушении того, что он совсем скоро заполучит желаемые игрушки. Всё остальное в сравнении с этим, меркло и теряло какой-либо смысл. Если честно, это вызывало жалость и непонимание. На месте Соболевского, я бы все силы и старания положила на то, чтобы наладить отношения с семьей. Если не с женой, которая, скорее всего, остыла за прошедшие годы к бывшему мужу, то хотя бы с детьми. Я ведь знаю, помню, что Александр семьёй дорожил, но, получается, что выбрал бездушные камни, а не детей, сферой своих главных интересов. В общем, превращается потихоньку в Кощея, что над своим златом чахнет. Даже о бессмертности, судя по его новой привычке заботиться о своем здоровье и пить всякую гадость, задумался. Натуральный Кощей.

- Мне нужны гарантии, - сказала я ему, когда мне надоело наблюдать за его хождениями вокруг меня с хищным видом.

Соболевский уставился на меня с презрением.

- Какие ещё гарантии? Чего ещё ты хочешь? Тебе мало, что мы твоего сына за границей спрятали?

- Во-первых, не вы спрятали, - сказала я ему в ответ. – Не ты, а Ваня.

- Ну, конечно, - презрительно фыркнул Соболевский. – Ваня!

- Ты бы даже стараться не стал, - обвинила я его, - тебе всё равно на то, что вокруг происходит. Лишь бы своё получить.

- Ты правильно сказала, - уцепился он за мои слова. – Получить моё. Обратно, принадлежащее мне по праву!

Я поморщилась, ничуть не впечатлившись его пламенными изречениями. Попросила:

- Не надо столько пафоса.

Соболевский развернулся к Филатову, что сидел в кресле у окна, пил кофе и будто бы не слушал нашей перепалки. Иван Олегович казался совершенно спокойным, практически умиротворенным, задумчивым. И посматривал больше за окно, в сад, чем на нас. А вот Александр возмущался в полный голос, и своё возмущение обращал к нему.

- Ты слышал, как она заговорила? А всё ты виноват!

Филатов негромко хмыкнул, губы поджал, но ничего не ответил. А я за него поинтересовалась:

- В чем это он виноват? Хочу напомнить, Саша, что всё, что произошло, начиная с событий десятилетней и более давности, твоя вина.