тела, чтобы удержать руки на бедрах.
Ты снилась мне каждую ночь, детка. Ты и эти глубокие серые глаза.
Она хмурится.
– Никто тебя не винит, ни секунды. – Ее рука исчезает так же быстро, как и появилась, и вместе с ней уходит мое дыхание, мои легкие сжимаются до боли.
Она останавливается перед Басом.
– Расскажи им все подробности каждой минуты с тех пор, как ты вошел в гостиничный номер и спас нас обоих.
– Я никого не спас, Рэйвен.
– Брось это, Бишоп, – шепчет она, и нежность в ее тоне, как всегда, обжигает меня. – Ты это сделал, и я у тебя в долгу.
Она возвращается в палату, и на этот раз за ней раздается тихий щелчок.
Бас смотрит в пол, потом переводит взгляд на нас четверых.
– Возможно, лучше, чтобы Кэп присел.
Боже.
Рэйвен
Виктория роется в сумке, в которой Мейбл принесла всем нам вещи, когда поняла, что больница – наш новый дом на время.
– Что ты можешь надеть?
– Только нижнее белье и какие-нибудь длинные носки, может быть, майка, если есть чистая, и длинную толстовку Ройса. Она как раз будет мне до колен.
Она кивает, выуживая то, что я попросила, пока я развязываю халат, но, когда поднимаю руки над головой, чтобы развязать узел на шее, я вздрагиваю. В груди и лопатках разливается боль.
Она возвращается ко мне, бросает одежду на кровать.
Когда я не двигаюсь, она закатывает глаза.
– Брось, Рэйвен. Всем иногда нужна помощь.
Нахмурившись, я поворачиваюсь, и она развязывает халат, протягивая мне нижнее белье. Я быстро надеваю его, и она натягивает на меня эластичную майку через голову, чтобы я могла просунуть руки.
– Ты сможешь засунуть руки в эту толстовку?
– Просто натяни ее на меня, Ви.
Раздраженно вздохнув, она делает, как я прошу.
После того как толстовка оказывается на мне, я поднимаю запястье, она стягивает с него мою резинку для волос и аккуратно завязывает волосы в свободный пучок.
Она падает на кровать, и я поворачиваюсь к ней лицом:
– Ты знаешь.
Она смотрит на меня.
Я беру пластиковый стаканчик с водой со льдом и запиваю дурацкие таблетки, которые медсестра оставила для меня.
– Рэйвен… Я не могла сказать тебе…
– Да, – перебиваю я ее, кивнув. – Ты могла бы. Ты, конечно, могла бы это сделать.
Я наконец встречаюсь с ней взглядом, но она тут же отворачивается.
– Я понимаю, почему ты этого не сделала, и все же, как я тебе уже говорила, – я опускаюсь перед ней, и ее глаза возвращаются ко мне, – ты мне ничего не должна. Ни свою преданность, ни свои секреты. Ничего, Ви.
Она пристально смотрит на меня, качая головой, но в ее глазах появляется искринка.
– Ты самый странный человек, которого я когда-либо встречала.
Я тихо смеюсь.
– Мы собираемся поговорить об этом? – спрашивает она.
Я качаю головой.
– Не сегодня.
Я ерзаю на кровати, глядя на пустую кровать Кэптена. Я делаю глубокий вдох.
– Итак… как ты, я имею в виду, с кем ты собираешься поговорить первым?
Я сначала удивляюсь, а потом хитро смотрю на нее.
Она изучает меня, и ее голова медленно откидывается назад.
– Рэйвен, ты собираешься…
– Собираюсь что?
– Покончить с этим?
Я ложусь на подушку.
– Покончить с чем? – Я горько усмехаюсь и встаю. – Виктория, не надо, – предупреждаю я.
– Ты этого не будешь делаешь. – Она стоит рядом, лицом ко мне, с другой стороны кровати. – Это все меняет.
– Это ничего не меняет! – кричу я.
Она двигается назад.
– Ты не обязана этого делать, Рэйвен.
– Я уже это сделала.
– Но…
– Но ничего! Я уже вышла за него замуж, Ви. Я вышла замуж за Кэптена.
– Ой, перестань, Рэйвен, – шипит она, обходя кровать. – Тебе насрать на брак! – Она протягивает руку. – Не стой там и не притворяйся, что тебе не насрать.
– Ты права! – Я огрызаюсь в ответ, глядя ей в лицо. – Мне плевать на это слово. Вот и все, что это значит для меня – гребаное слово. Я понятия не имею, что это значит, понятия не имею, кем я вдруг должна стать в статусе жены, не то чтобы у меня был образец для подражания. – Я придвигаюсь к ней, моя грудь прижимается к ее груди, сжимаю челюсти. – Итак, ты права, Ви, мне насрать на брак, но мне не насрать на него.
– Я не сомневаюсь, что он тебе небезразличен.
– Он отказался от своего будущего ради моего, а потом почти отдал свою жизнь за меня, – огрызаюсь я. – Узнали ли мы что-нибудь такое, о чем я хотела бы узнать раньше? Ни хрена, мы этого не сделали, и я дала ему обещание. Я сдержу его. – Я отступаю назад, не сводя с нее глаз. – Вот где мы находимся. Точка.
Ее лицо смягчается.
– Вы сделали выбор, когда альтернативой было то, с чем вы не могли смириться, и он сделал то же самое. Он бы понял.
Я сглатываю, протискиваясь мимо нее, но она хватает меня за локоть, разворачивая к себе.
Я вырываюсь из ее рук, толкая ее в грудь так сильно, как только могу.
Она отлетает назад, ударяясь о поднос у кровати и сбивая все дерьмо на пол.
Громкий треск заставляет одного из парней дернуть за ручку запертой двери.
За этим следует грохот, крики, голоса.
Я злобно смотрю.
– Ты говоришь это, только чтобы ты могла заполучить его?
– Я говорю это потому, что это правда, и ты это знаешь, – она смотрит в ответ.
Я пялюсь на нее, пытаясь сдержать слезы, обжигающие мне веки.
– Что я должна ему сказать? – шиплю я. – А? Как мне сказать ему, что я хочу уйти? – Я говорю сквозь стиснутые зубы, все мое тело дрожит. – Что мне нужно уйти. Что я никогда, черт возьми, не должна была соглашаться на это, никогда. Что мы все были неправы и нам следовало бороться с самого начала? Что я не могу быть его женой, потому что я никогда не буду его женой и не хочу ею быть?
Она сглатывает, но ее взгляд становится только жестче, она отталкивается локтями и встает передо мной, я протягиваю руки, чтобы схватить ее за запястье, когда она поднимает свои.
Ее ладони раскрываются: она ничего не хотела сделать.
– Так и скажи ему, Рэйвен, – решительно говорит она. – Слово в слово. Ему нужно, чтобы ты это сказала.
Ему нужны слова…
Моя челюсть начинает дрожать, поэтому я зажимаю ее.
В коридоре звенят ключи, и дверь распахивается,
