С него можно требовать клятвы, каждую из которых так просто разорвать. Его можно до бесконечности держать на безопасной дистанции, «наказывая» за то, что однажды не поверил. Но всё это — пути к несчастью.
А попробовавшему счастье однажды от него сложно отказаться.
Лицо чуть солено от слез, когда Санта поворачивает.
Пригласить не может, но губами зовет. Не знает, как расценить собственную дрожь, но это, наверное, адреналин.
Голова взрывается, изо рта вылетает облачком стон, когда дыхание Данилы перемещается на полураскрытые губы.
Происходит то, о чем она запретила себе мечтать.
Он её целует.
Глава 35
По спине Санты крадутся мужские пальцы, скатывают футболку, дразнят кожу. Тепло дыхания Данилы задевает позвонки на её шее. К ним же прижимаются губы.
От места поцелуя по телу тут же потоками расходится слабость и жар.
Это ощущение так знакомо и так забыто…
— Господи…
Слишком, чтобы Санте удалось сдержаться.
Она шепчет, жмурясь, собирая пальцы в кулаки и вжимая их в камень столешницы. Думает, что прекрати он хотя бы на секунду — с ума бы сошла, а так только сердце сходит.
Движения Данилы беззвучны. Его пальцы ласкают под лопатки, обводят, мураша… А потом скользят по ребрам…
Губами он прижимается к лицу. Своим горячим телом — теснее к её дрожащему.
Ему достаточно будет щеки, но Санте — нет. Поэтому она снова поворачивает голову. Их губы снова встречаются, сплетаются языки…
Санта чувствует, как внизу живота разгорается с каждой секундой сильней. Данила будто мысли слышит, знает, о чем вслух просить ей стыдно…
Озвучить она не может, но просто умирает из-за того, как же ей хорошо. От прикосновений к груди, от того, как Данила срывается, толкается глубже языком в её рот и безсознательно сжимает полушария…
В поясницу Санты упирается горячее возбуждение. Желанием пропитан кухонный воздух.
Общим. Одним на двоих. Лишенным лишних слов.
Чуть торопливым.
Потому что Данила дергает её футболку вверх. Санта путается в горле, не успев поднять вовремя руки. Потом же, краснея, зачем-то фокусирует взгляд на ней — лежащей тряпкой на столешнице, а не на мужских руках, которые тут же возвращаются к её — уже голому — телу.
Его глаза смотрят туда же. Ему посрать на футболку. Из-за этого Санте жарче. Между ног пульсирует…
Он не обращает внимания на цепочку и подвески, просто знает её хранимый у сердца секрет.
Просто хочет её до иступления.
Санта это точно знает. Не дает себе ни секунды сомнений. Не тратит ни грамма себя на поиски пути, который ведет на исходные.
Благодарит отдачей за бесконечные поцелуи — куда он дотянется.
По спине, плечам, шее, щеке, губам…
Исполняет требовательную просьбу подключаться, когда её руку забрасывает назад.
Ему тоже хочется ласки… Прикосновений хочется…
А она, чувствуя, как Данила в очередной раз сжимает груди, изворачиваясь, чтобы прижаться к одной из них ртом, отвечает на удовольствие болью — тянет волосы, в которых успела запутаться.
Дальше, чуть отталкивает и разворачивается…
— Что? — видит в его дымном взгляде сомнение. На вопрос отвечает переводом головы из стороны в сторону. Мол, ничего, но не помню, как это вслух сказать.
Смотрит вниз, берется за полы мужской футболки, тянет…
Во рту и так сухо, а его взгляд будто вытягивает последнюю влагу. Он её пьет глазами. Она его ест своими.
Следит, как он сдергивает уже свою футболку через голову, потом она делает полшага, с опаской тянется к его телу…
Сама не знает, какой смысл бояться или оттягивать, но так волнительно коснуться.
Когда это происходит — планета, к счастью, не взрывается, а в ней — новый маленький взрыв. Пальцы прижимаются к коже, едут вверх…
Царапают на груди, стискивают плечи.
Санта поднимается на носочки, переизбыток чувств выходит с хныком, она подставляет губы, когда Данила прижимает её тело к своему.
На руки подхватывает, впивается болезненно в бедра…
— Я ни с кем не был… — шепчет в шею, неся в спальню.
Заставляет вдруг замереть и затаить дыхание.
Она не спросила бы, первая её реакция — шок. Ей было больно от осознания, что скорее всего, он был с другими. Просто из мести, а может потому, что смог её забыть. Теперь же… Гора с плеч. Обнять сильнее хочется. Прижаться изо всех сил, шепнуть на ухо: «я тебя люблю».
Он мог бы, но не стал.
Поставил на пол уже рядом с кроватью, не делала пауз, не заигрывал. Чтобы избавить от лишнего — опустился. Раздев — не ринулся снова вверх, а задержался почему-то…
Осознав, почему, Санте резко захотелось попятиться, сдержали руки на талии.
Он её правда очень хорошо знает. Ловит её страхи раньше, чем сама сообразит.
Смотрит перед собой, тянется губами…
Живот целует, а Санта всхлипывает. У неё по-прежнему качели.
— Прости… — говорит одними губами, пытаясь вымучить улыбку. Но получается у неё не слишком качественно, это видно по его реакции. К животу прижат лоб, по взъерошенным волосам можно водить…
Но недолго.
Данила снова вырастает, ладонями сжимает лицо, целует, куда достанет…
— Не за что, Сант… Замуж пойдешь, правда?
Огорашивает снова, не дает мотнуть головой из стороны в сторону, потому что в ней снова испуг. И отсупить не дает.
Спешит во всём. А может просто дает понять, каким количеством стен она себя оградила. И что он каждую видит. В каждую упрется лбом.
— Дань… — она просит помиловать, но между мужских бровей собирается складка, он хмурится, а во взгляде решительное ожидание. «Дань» не прокатит. Ответ нужен.
Правильный ответ.
— Ты однажды звал… Я согласилась… — Санта говорит тихо-тихо, даже до шепота не дотягивает. Видит, что складка глубже. Опускает свой взгляд. Ненадолго правда, потому что Данилы подныривает, ловит, цепляется своим так, что уже не отвести…
— По новой зову. Откажешься — буду ещё раз звать. И ещё… Пока не согласишься…
В его обещании сложно усомниться. Оно звучит самоуверенно и дерзко. Слишком искренне. Да и слишком хорошо Санта знает своего Данечку…
И пусть решать сейчас ей страшно, но на губах уже улыбка… Ответная тянет вверх уголки его губ, от которых оторваться невозможно…
Он её заражает. От него на киллометр распространяется уверенность. Просто стыдно сомневаться.
И почувствовать на своих его губы снова хочется безумно…
— Пойду…
Санта соглашается. Ловит его облегчение, потом — губы. Обнимает изо всех сил. Смеется, потому что он щекочет… И потому что так легко быть счастливой…
Между их смехом и серьезностью — всего пара секунд. По прошествии которых под женскими лопатками — уже покрывало бережно чуть раньше застеленной кровати. Сверху — напряженный Данин взгляд, накрывшее её тело.
И манера его действий тоже меняется. Он смотрит очень внимательно в лицо. Не рвется никуда. Засекает, контролирует.
Ведет пальцами по скуле, очерчивает нос, обводит губы, проезжается по шее до подбородка…
Он сверху и в тысячу раз сильнее, чем она, но ей не страшно.
От сейчас абсолютно невинных ласк ей дико горяче внизу. Немного трясет от нетерпения, но и торопить его не хочется. А позволять хочется все.
Его пальцы едут вниз. Скользят по грудной клетке, когда Санта выгибается навстречу. По ареоле под звуки тихих стонов… Он отрывается от её глаз ненадолго, чтобы стиснуть грудь в ладони, смочить вершинку слюной, обвести языком, сжать небольно губами…
Этими действиями заставляет Санту сильнее выгнуться. Громче застонать.
Уже её пальцы сьезжают по мужскому телу вниз, сжимают горячий ствол, большим ласкает головку, ладонью ведет по длине…
Санта подныривает, прося вернуться лицом к ней. Приоткрывает рот и высовывает кончик языка…
Она сгорает от желания. Не хочет быть до бесконечности травмированной в его глазах. Хочет счастья с ним. В сексе тоже.
Едет ладонью ещё ниже, сжимает мошонку, втягивает его язык в себя, когда Данила отвечает на призыв, посасывает…
