прекрати! Ты сломаешь Кевину палец! — я вновь кидаюсь на защиту друга, но Райт легко отпихивает меня назад.
— Ты не в том положении, Лоуренс, чтобы мне угрожать. Однажды ты станешь таким же жирным и послушным копом, как твой отец, и будешь обращаться ко мне «уважаемый мистер Райт», стараясь не вспоминать этот день. Последний раз повторяю — отвали от Холт, если не хочешь проблем. Она не будет с тобой!
Я с надеждой смотрю на Кена и Оливера, но ни один из парней не спешит вмешаться. Хотя кулаки у Кросби и сжаты, он прекрасно понимает, что задираться с Райтом чревато. Тем более с братом Вики.
— А с кем будет? С тобой, что ли?.. Нет, я не верю! — злится Кевин, не имея возможности вырваться и, покраснев от напряжения, вдруг догадывается: — Так ты сам решил занять место Алекса, да?!
На этот раз его крик короче и громче, и заканчивается стоном у ног жестокого капитана «Беркутов».
— Еще одна попытка, Лоуренс, и я все-таки его сломаю, а потом затолкаю тебе в глотку! Нет, мне не нужна Холт! Не люблю лживых стерв! Хотя готов признать, целуется она неплохо. Особенно наедине в спальне…
В эту секунду я собиралась помочь Кевину, но замираю от изумления, поднимая глаза на Картера. Не веря тому, что только что услышала, и как он меня назвал.
Он отпускает Лоуренса, поворачивается и смотрит мне в глаза. Не чувствует стыда, лишь холодную ненависть. Она горит в его темно-синем взгляде, говоря о том, что он ни о чем не жалеет — ни о том, что сделал с Кевином, ни о том, что только что сделал при всех со мной.
Глаза колет обида, жгучей пеленой застилая взгляд. Я слышу удивленный шепот за спиной, направленный в мою сторону: «Тихоня Холт? Она была с Райтом, вы слышали? Уже после Алекса! Да, и у них точно был секс!». Но не даю этой пелене пролиться. Вижу боковым зрением какое-то движение, и замечаю Николаса, растолкавшего ребят и сунувшегося к Картеру.
— Эй, Райт! Какого черта здесь происходит! Что ты сказал?!
Он сжимает крепкий кулак, замахивается от плеча на бывшего друга, и мне в этот момент вдруг хочется, чтобы Ник попал. Наказал Картера за его жестокость ответной злостью. Ударил по этому холодному, красивому лицу так, чтобы не осталось и следа от его уверенности в собственной силе!
Неужели я, и правда, думала, что он другой?
Но Ник промахивается, а пружина в Картере наконец находит выход. Я успеваю заметить лишь резкое, смазанное движение, и уже вижу, как Николас навзничь падает на пол, взмахнув руками. Тоже вскидываю руку, желая заглушить собственный вскрик, когда мое запястье внезапно ловят сильные пальцы Райта.
Он, не церемонясь, притягивает меня к себе и вдруг целует при всей школе. Грубо, без нежности накрывает ртом мои губы и, впившись рукой в затылок, запрокидывает голову. Подавляет глубоким поцелуем, словно наказывая за то, чего я не совершала…
Господи, что он наделал? Николас никогда ему не простит такого унижения. А я? Смогу ли ему простить я?
Мне сейчас так больно от его твердых губ и крепких рук… От посторонних взглядов вокруг, что я как будто стекленею в крепком захвате, потеряв способность двигаться и дышать. Ощущать живым собственное тело.
Картер отпускает мои губы и обхватывает пальцами лицо. Не контролируя силу, впечатывает их в бледные щеки, и смотрит в глаза.
— Ну, как тебе такой Райт, Трескунок? Нравится? Не хочешь меня пожалеть, в тебе ведь столько сочувствия? Вот он я — настоящий! Темная сторона твоей реальности, Холт, и лучше помни об этом. Ты никто для меня, но ни с кем я тебе быть не дам! Ты принадлежишь Райтам, и теперь это знают все!
Он почти отталкивает меня — так резко отнимает пальцы, разворачивается и уходит, оставив стоять одну в пустом круге, образовавшемся вокруг нас. Музыка смолкла, но никто не останавливает Картера, даже Николас. Все словно заиндевели вместе со мной. Но где-то внутри моего тела рождается дрожь, и я чувствую, что стеклянный кокон, сковавший меня, начинает звенеть.
Я делаю шаг назад и обвожу по очереди взглядом старшеклассников. Смотрю на Кевина — он уже успел подняться и сейчас, опустив глаза, отворачивается в сторону. На Викторию — на лице подруги застыло изумление и брезгливость, словно я предала ее. На Пилар — там горит отчаяние и зависть, как будто я переиграла всех. Мне так хочется уйти отсюда, из этой несостоявшейся сказки, и не могу…
— Так вот, почему Ник и Картер цапались последнее время…
— Да, не повезло Холту с сестрой.
— Вот тебе и тихоня, крутила с Лоуренсом, а спала с Райтом!
…Но наконец-то я делаю шаг, второй… и выбегаю из зала. Снимаю в школьном гардеробе свой плащ и спешу на улицу.
На город уже успел спустился вечер, и сейчас точно не самое подходящее время суток, чтобы возвращаться домой в одиночестве. Но именно пешком, запахнувшись в плащ и не чувствуя под собой ног, я направляюсь на холм.
Картер
Первое… Второе… Третье… и вот четвертое. И все с фамилией Райт.
Здесь нет освещения, муниципалитет экономит на таких вещах, и ряд невысоких надгробий, выступающих из густой травы, освещает лишь свет от дорожных фонарей и фара мотоцикла, немного разгоняя сгустившийся над кладбищем Сендфилд-Рока сумрак.
Могила матери еще свежа, даже цветы не завяли. Я провожу по ее надгробию рукой, и на мгновение передо мной встает ее лицо — молодое и задумчивое, словно я ее окликнул на пороге дома, а она обернулась.
«Картер, это ты, мой мальчик?»
«Я, мама»
«Уже поздно, что ты здесь делаешь?»
«Ищу дорогу и не нахожу»
«Я подвела вас. Так вышло. Но ни о чем не жалею»
«Знаю»
«Уходи, тебе не место тут!»
«Скажи, ты любила меня?»
Холодный бриз с океана долетает сюда и ерошит волосы на макушке. Бросает пряди на лицо, впиваясь в кожу ледяными иглами.
Я подхожу к надгробию брата и долго стою над ним, вглядываясь в имя, высеченное на сером камне.
«Покойся с миром, любимый сын. Наша душа и сердце — Алекс Райт»
Закрыть ладонью часть надписи не трудно, сложнее не увидеть за ней лицо брата — синие глаза, вихрь волос надо лбом и улыбку. И не услышать знакомый голос, так не похожий на мой — в нем всегда угадывалось ожидание чего-то грандиозного, что
