её делить с кем-то ещё?
– Вопрос в том, выдержишь ли ты.
С Димоном проходит слишком легко и просто. Щенок скулит и быстро всё выкладывает. Это не спасает пацана. Чувствую удовольствие, когда оставляю удар за удром.
Сам, хотя у меня для этого есть охрана, которая забирает грязную работу. Но не сегодня. Пацан решил подставить куколку, продать её. Пусть прочувствует на своей шкуре, что бывает, когда попадаешь не в те руки.
– Он твой.
Киваю Литвину, отхожу. В этом мы солидарны – если пацан выйдет живым, то остаток жизни потратит на лечение.
– Я ничего не знаю, реально. Просто пацаны предложили заработать.
– А то, что девчонка не согласна, тебе до фени?
– Анька бы поняла, согласилась. Куда деваться? Да и сговорчивая, если под вас легла. Ш…
Договорить не успевает. Захлебывается, сплевывает кровь на пол. Кажется, Литвин сломал ему нос. Снова.
– Зачем за ней приехал? Кто сказал?
– Никто. Ладно-ладно. Чувак один, имени не знаю. Сказал, что Аньку нужно привезти к нему. Я решил сначала, что она просто сбежала оттуда. Сказал, что тогда с меня слежку снимут. И смогу дальше жить нормально.
– Не сможешь.
Обещаю, а свое слово держу. Даю свои людям знак. Пусть добивают всю инфу, проверяют, у кого такие полномочия есть. Ощущение, что пацана на убой послали.
Кто бы не скрывался под номером семь, должен был понимать, что с Аней всё время охрана будет. Да и ни мне, ни Литвину никто указывать не сможет. Тем более, оставить в покое Диму.
– Ммм, - Анюта ворочается, стоит забраться в кровать. – Ты холодный. И ты тоже, - бурчит недовольно, отскакивая от Алана. Ржу, наблюдая за её хмурым личиком. – От вас сыростью пахнет.
– В душ потом пойдем.
– Потом?
– Именно.
Переворачиваю куколку на спину. Развязываю пояс на халатике, пока она сонно моргает. Приходит в себя слишком поздно. Когда понимает, что хотим от неё, уже выгибается на встречу.
Подставляет губы под поцелуи, позволяет укусить. Адреналин плещется, сводит с ума. И своими стонами девчонка делает только хуже. Всхлипывает, стоит коснуться подрагивающего живота.
Вопрос в том, выдержишь ли ты.
Пока Аня так реагирует на меня – легко.
– Иди ко мне, малышка.
Настя встряхивает темными волосиками, поднимается с пола и бежит жаловаться. Падает мне в ручки, начинает всхлипывать. Жмется так ласково, требует, чтобы подули на царапину.
– Ударилась? – кивок, от которого её кудряшки подпрыгивают. – Больно?
– Да!
– И что же нам делать?
Смотрит серьезно, жмет плечами. И поглядывает в сторону вазы с конфетами. Ещё и вздыхает театрально громко, привлекая внимание. Ну как же так.
За такую трагедию полагается награда.
И я безвольная, потому что поддаюсь. Но когда такая малышка просит чего-то – ну как отказать? Тут нужно быть совсем бессердечным человеком. А я нет такая.
– Шпашибо, - жует шоколадную конфету, вся измазалась. Протягивает мне фантик. – Тебе.
– Ну спасибо, щедрая моя. Пошли, умоемся.
– Нет, играть. Потом.
Слишком умная для четырехлетки. Потому что сначала ванная, а потом спать. Бросаю взгляд на часы, как раз самое время уложить на дневной сон. И получить себе немного спокойствия.
Но девчонка улетает обратно к разбросанным игрушкам, причесывает кукол. А я забираюсь с ногами на кресло, наблюдаю за ней. Хорошо и тепло.
Прислушиваюсь к лаю собак на улице. Бабушка скоро должна вернуться, приехала её проведать перед Новым годом. А та, как всегда, убежала по соседкам. А то у неё не осталось домашнего творога, а мне нужно.
Не нужно, но кто слушает?
– Почему калитка не закрыта? – раскатистый голос проносится по комнате, заставляет вздрогнуть. – Что за дела, куколка?
– Давид! Ты рано, - улыбаюсь, хотя мне хочется слететь с кресла и повиснуть на нем. Спустя секунду я так и делаю. Крепко обнимаю, целую в щеку, потому что рядом ребенок. – Привет.
– Калитка.
– Все свои, Давид. К тому же, бабушка сейчас должна вернуться. Она просто выскочила на пару минут.
Мужчина протягивает ладонь Настеньке, которая с интересом за нами наблюдает. А после отвешивает пять, со всей своей детской силой. Улыбается, когда Давид ей подмигивает.
– Ты уже собралась? – спрашивает, пока тянет меня к дивану. Тот скрипит под весом мужчины. Предлагала бабушке купить новый, но та отмахивается. – Ты же не решила встречать Новый год здесь?
– Нет, конечно. Ещё полчасика.
Обещаю, прижимаясь. Оказалось, так приятно, что можно обнять в любой момент. И не сомневаться, как это воспримут. Давид сказал «отношения». И так оно и было.
Мужчина замирает на секунду, как делает всегда, когда во мне просыпается лишняя нежность. Но после притягивает к себе, гладит меня по полечу, сжимает.
– Отлично, а то окажется, что я зря доставку заказывал.
– Какая доставка? – вскидываюсь тут же. – Я собиралась сама приготовить.
– Да? И когда бы ты успела? – показательно бросаю взгляд на телефон. До Нового года ещё больше десяти часов. – Сейчас снегопад начинается, ехать будем дольше. Плюс приедем, будем трахаться, - понижает голос до хриплого шепота, от которого все нервы узелочком затягиваются. – Потом ещё раз. К вечеру выберемся перекусить. Ты даже, может, начнешь готовить.
– Может?
– Будешь крутить своей задницей, снова соблазнишь меня, куколка, - бросаю взгляд на Настю, не слышит ли она ничего. А сама плавлюсь от этих жарких обещаний. – И снова постель. Или диван. Или, дай-ка подумать, у стены. А потом ты начнешь одеваться.
– И снова постель?
– Возможно. Видишь? Никакого времени на готовку.
Смеюсь, качаю головой. Иногда мне казалось, что у меня должно всё… стереться от такой интенсивности. Но казалось, что с каждым днем я становлюсь всё более жадной.
Вскакиваю, когда слышу звон калитки. Поправляю одежду, хоть ничего такого не делала. А после улыбаюсь, когда Настя бросается ко мне. Словно дожидалась очереди.
Просится на ручки, а у меня сразу спина ноет. Какая же она тяжелая, а вроде такая маленькая.
– Пойдешь ко мне? – Давид пытается забрать у меня малышку, но та лишь жмется ко мне сильнее. – Понял. Здравствуйте.
– Принес же черт.
Бабуля громко шепчет себе под нос, намеренно. Но после кивает Давиду. Он ей нравится, особенно после того, как поставил в доме котел, который теперь хорошо грел.
Но…
«Анечка,
