Но что я вижу – это сомнения, неуверенность и подавляющее количество страха. Мы говорили об этом, прежде чем проситься на ужин, и я знаю, Коннор беспокоится, что даже правды будет недостаточно.
Но я верю в счастливый конец, и у меня достаточно веры для нас обоих. Черт, раз я смогла простить его, то и родители поймут, если им дать немного времени и рассказать всю историю.
– Коннор, – говорю я ему, – сначала поведай о самом главном. Я хочу видеть их лица.
Он стискивает зубы и на моих глазах набирается храбрости.
Медленно, надеясь, что меня не заметят, я вытаскиваю телефон. Но Коннор, который всегда все знает, видит.
– Не надо снимать, Поппи.
Я хочу возразить, объяснить, что сейчас я восхищаюсь им как никогда раньше, но это не поможет Коннору. Поэтому вместо этого я ухмыляюсь:
– Зануда. Я думала, будет смешно… позже. Намного позже.
Он рычит. Я извиняюсь, кладу телефон на журнальный столик, чтобы он оставался на виду, а затем перемещаю руки на скрещенные ноги и невинно улыбаюсь.
– Я долгое время вам врал, – начинает Коннор.
Роберт прерывает его, фыркнув:
– Это что, новость?
Дебра кладет ладонь на руку Роберта, шипя его имя.
– Что? Как будто это достойно заголовка? – Он убирает руку от Дебры и проводит ею по воздуху, словно читает газетный заголовок. – Коннор – лжец. Если ты помнишь, именно мне пришлось вызволять его, когда его забрали. И все это дерьмо про «консультанта»? Как будто ты в это веришь.
Дебра бледнеет, давая нам понять, что Роберт говорит правду. Родители Коннора решили, что он все это время был мошенником.
Кейли прерывает спор родителей, надеясь спасти ситуацию, пока Леонардо Ди Каприо не подписался на главную роль в экранизации.
– Коннор, я надеюсь, что в этом громком объявлении есть что-то еще?
Гнев клубится в комнате, перемещаясь от Коннора к его родителям и обратно. И я знаю, что должна помочь Кейли вернуть все на круги своя.
– Расскажи им остальное, – подбадриваю я Коннора. – Просто сделай это.
Коннор фыркает, как только что его отец.
– Они даже не заслуживают того, чтобы знать.
– Может, и нет, – соглашаюсь я, – но ты заслуживаешь того, чтобы рассказать. И кроме того, Кейли должна знать правду.
Наш разговор вынудил Роберта и Дебру замолчать. Они переводят глаза с Коннора на меня, понимая, что, возможно, есть что-то, чего они не знают. Коннор глубоко вдыхает и смотрит на свою сестру, затем на меня и продолжает.
– Ты права. Ладно, слушайте. Я долгое время обманывал вас, и нет, я не консультант. Я работаю на ФБР, в основном под прикрытием. Точнее, работал до прошлой недели, когда, по сути, ушел в отставку.
В комнате становится тихо и спокойно. Никто не дышит, не двигается. Вдруг Роберт начинает смеяться. Дебра пытается улыбнуться, не уверенная, что это не какая-то изощренная шутка.
Роберт смотрит на меня, его глаза помутнели от неверия и виски.
– Девочка, тебе лучше держаться от него подальше. Он нехороший. Хуже, чем я думал, если он тебе так говорит.
В этот момент я встаю, со злостью выхватывая стакан из рук Роберта. Я только хотела взять его, но импульс движения, и скользкий хрусталь заставляют стакан выскользнуть из моих пальцев, и я случайно бросаю его через всю комнату, где он разбивается о каменный камин.
– Упс!
Но как бы это ни было непреднамеренно, драматизм сработал, приковав ко мне все взгляды. Я решаю вести себя так, будто действительно хотела это сделать, и шиплю на Роберта:
– Он говорит правду, а вы слишком большой засранец, чтобы поверить. То, что вы давным-давно решили списать его со счетов, не означает, что все остальные должны это делать.
– Поппи! – Кейли протестует, но я продолжаю, показывая на Коннора: – Я любила его, когда думала, что он мелкий воришка. Я любила его, когда думала, что он похититель произведений искусства, и я люблю его сейчас, когда знаю правду… что он работает под прикрытием на федералов. Какая жалость, что его собственная плоть и кровь не может любить его так же, как тот, кого он встретил всего несколько недель назад. – Мой голос становится громче с каждым уродливым обвинением. Я стою перед Коннором, защищая его, готовая сражаться за его честь.
Глаза Дебры расширяются: вероятно, она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Или все дело в том, что она не привыкла к тому, что в ее гостиной находится кричащая банши? Она встает, не двигаясь к нам, но и не в состоянии оставаться на месте.
– Подождите, что? Я потерялась… мелкая кража, искусство, ФБР? Что значит, вы познакомились всего несколько недель назад?
Коннор вздыхает позади меня, обхватывая руками мою талию. Его голос ровный и жесткий:
– Это все, что ты услышала из рассказа Поппи?
Дебра быстро моргает, все еще ошеломленная.
– Ну, дай мне минутку. Мне нужно многое понять.
Роберт надувается.
– Ты ведь не веришь в это, правда?
Но когда Дебра переводит взгляд с мужа на сына, что-то происходит. Она видит правду, что Роберт – это оболочка его прежнего «я», хорошего человека, каким, по словам Коннора, он когда-то был, и что ее сын стоит перед ней, опустив все свои стены, и просто просит у матери любви.
– Я верю, Роберт, – тихо говорит она, в последний раз отворачиваясь от мужа, чтобы сосредоточиться на сыне. – Пожалуйста, скажи мне, Коннор. Я думаю, мне нужно знать. И Поппи права: тебе стоит все рассказать.
Она приглашает к дивану открытой рукой и умоляющим взглядом.
Я чувствую, как Коннор пытается принять решение, его сердце колотится о мою спину. Я не буду принимать решение за него или даже подталкивать его в ту или иную сторону. Это его выбор.
Он может продолжать бросать гранаты, чтобы нанести наибольший ущерб, или он может начать по-настоящему объяснять, более мягкими словами и правдой.
Но когда он направляется к дивану, берет меня за руку, чтобы взять с собой, я чувствую облегчение. Я думаю, у него есть шанс наладить отношения с мамой. Его отец – это совершенно другая проблема, но если Коннор сможет заставить маму выслушать, думаю, это поможет им обоим.
Сев, Коннор делает спокойный вдох.
– Все началось в старших классах. Я занимался всякой ерундой, воровал в магазинах и карманничал. Причины… сейчас не имеют значения. Некоторые из них вы знаете, а некоторые – нет. Тогда я попался, и ты внес за меня залог. После этого мне было больно, очень больно, поэтому я перешел к более крупной и лучшей работе – краже произведений искусства.
– Искусство? – спрашивает Эван, на что Коннор кивает. – Как «Афера Томаса Крауна»?
– Что-то вроде того, наверное, но гораздо менее сексуальное, – отвечает Коннор, с чем я не согласна, но пока оставлю это при себе. Коннор оглядывается на мать. – У меня все шло хорошо. Действительно хорошо.
Дебра внимательно слушает, и хотя он не смотрит на Коннора, Роберт тоже внимательно слушает.
– Я пробился наверх, начиная с работ стоимостью в тысячи долларов, затем в сотни тысяч долларов, и работал на очень сомнительных людей.
Кейли бледнеет, ее подбородок дрожит.
– Это звучит опасно, Коннор.
Он кивает.
– Так и было. Несколько раз я думал, что с меня хватит.
Дебра издает тихий возглас и берет Роберта за руку.
– Около десяти лет назад я был на работе, и меня нашел агент. Он мог бы арестовать меня прямо там, но он увидел возможность для нас обоих. Я не хвастаюсь, но я хорошо умею воровать. Каждый раз я чувствую, что дедушка присматривает за мной.
Эта фраза заставляет глаза Роберта сфокусироваться на Конноре.
– Папа?
Коннор кивает, впервые обращаясь к своему отцу.
– Помнишь, в детстве он научил меня всем этим волшебным трюкам? Эти навыки, они как фундамент. Так я могу почтить его память, почувствовать близость к нему.
– Воруя? – резко говорит Роберт, обидевшись. – Как ты смеешь?
– Ты прав. Но позже я стал использовать то, чему он меня научил, для хороших парней. Став таким же хорошим парнем. Агент, с которым я работаю? Мы уничтожили бизнесменов, которые думают, что правила на них не распространяются, мастеров черного рынка, которые используют свои средства для финансирования террористических групп, и поймали мошенников, которые ежегодно крадут тысячи долларов на поддельных аукционах и страховых возмещениях. Так что да, я думаю, дедушка гордился бы тем, что я делаю.
– Агент ФБР под прикрытием, который крадет предметы искусства? – спрашивает Роберт, и я вижу, что он тоже начинает верить Коннору.
– Не совсем, я не учился в Квантико, чтобы стать специальным агентом… и я в отставке, – отмечает Коннор, – но, в принципе, да. – Он берет мою руку, так же, как его мать взяла
