Лаурин посмотрела на сигареты, высыпавшиеся в камин. Это еще не выглядело чем-то значительным. Она посмотрела в лицо Джилли. И тут до нее дошло значение этого жеста матери.
— Мама, мама, я ведь говорила тебе, чтобы ты не пренебрегала противозачаточными средствами. Почему ты никогда не слушаешь меня?
— Я пользовалась противозачаточными средствами. Я не совсем безответственная женщина, но ты знаешь, ничто не дает полной гарантии.
— Ах, мама, мама… Это от Гектора?
— Да. Почему все задают мне один и тот же вопрос?
— Все? Кому еще ты рассказала?
— Только Кэтрин, — успокоила она ее. — Не волнуйся.
— Ты сказала Гектору?
— Я не могу связаться с ним. Он не хочет разговаривать со мной, а говорит только с тобой.
— Я могу позвонить ему, — предложила Лаурин.
— Нет, — твердо сказала Джилли. — Ты не можешь звонить мужчине и сказать ему: "Хэлло, вы обрюхатили мою мать". Такое бывает только в пьесах Ионеску.
— Но он имеет право знать.
— Я его извещу, как только смогу. Я должна придумать способ связаться с ним.
— Каким образом?
— Пока не знаю, — честно призналась Джилли. — Меня должно осенить. И не пытайся звонить ему. — Воцарилось молчание, было только слышно, как решительно чистит в ванной свои зубы Кэтрин. — Ты сердишься на меня? — отважилась она спросить.
— Всю мою жизнь я молилась, чтобы у меня была маленькая сестра или братец, — засмеялась Лаурин. — Просто я думала, что ты сделаешь это раньше и с папой. Как ты себя чувствуешь? Нормально?
— Да, вполне.
— Ты все еще любишь меня?
— Конечно. — Джилли обняла Лаурин за плечи и прижала к себе. — И всегда буду любить, даже когда появится ребенок.
— Потому что я первенец?
— Потому что ты Лаурин, — сказала Джилли. — Я люблю одну Лаурин.
— Я знаю, — сказала она, — мне просто приятно слушать это.
Джилли сидела в зале и сама себе удивлялась — зачем она продолжает появляться на этих церемониях присуждения премий. Она никогда не побеждала в этих конкурсах. Она толкнула локтем Кэтрин.
— Пойдем отсюда.
— Не глупи. Они еще не дошли до твоей категории.
Со сцены зачитывали список кандидаток на премию за лучшую женскую роль. Джилли старалась придать своему лицу индифферентное выражение, когда телекамера нашла ее. Она почувствовала ужасную усталость от необходимости улыбаться. На следующий год, пообещала она себе, она будет далеко, только она, Лаурин и маленький Чарльз-Эрнандес. Может, еще Кэтрин и Тини, чтобы у Лаурин была компания. "Мы можем снять дом у залива Мэн, — думала Джилли, — будем ловить крабов, покупать новые популярные романы и просто смотреть на океан. А кто будет готовить этих крабов?" Она, например, не имеет ни малейшего желания предавать смерти этих маленьких уродцев. Она не хочет, когда умрет и попадет в чистилище, обнаружить перед собой хор крабов с крылышками, которые, обвиняя, будут тыкать в нее своими клешнями. Может, лучше они будут питаться рыбой? Их приносят уже мертвыми. Какой-нибудь макрели не хватает величия крабов, но моральная проблема была бы решена.
— Мама, — толкнула ее в спину Лаурин, — они назвали твое имя!
— Что? — спросила Джилли, пытаясь выкинуть всю эту чепуху из головы.
— Ты победила!
— Я?
Все сидевшие вместе с ней за столиком встали и начали аплодировать. Даже Ал Сильвер захлопал в ладоши. Он думал о своем рейтинге.
— Я победила, я победила, я действительно победила! — повторяла Джилли, идя к сцене.
Она обняла обеими руками статуэтку, которую ей вручили.
— Это так неожиданно! — сказала она. — Я никогда не думала, что завоюю такую награду. Ну, честно говоря, первый год или два я надеялась. Но после десяти лет это действительно потрясение. Мне выпало счастье работать с замечательными людьми. — Она перечислила почти всех, кто работал с ней, упомянула своего парикмахера, гримеров, охранников. — И иметь самого лучшего в мире друга, Кэтрин Вудс, которая к тому же и мой агент, но больше всего я хочу поблагодарить мою дочь Лаурин, самого замечательного для меня человека!
Она уже собиралась сойти со сцены, когда ей в голову пришла мысль, что сейчас ее видят миллионы зрителей благодаря чуду телевидения. Она вернулась к микрофону.
— Гектор, это послание тебе. Я беременна. Это твой ребенок. Позвони мне. Я думаю, нам надо поговорить. — Она уже повернулась, но вспомнила еще кое-что. — Между прочим, я люблю тебя.
Ошеломленная публика сидела, не двигаясь, а Джилли сошла со сцены и спокойно вернулась на свое место.
Гектор был в Нью-Йорке. Ему не хотелось ехать в Нью-Йорк, но в это время он каждый год читал небольшой курс лекций. Тем более, что его агент напомнил, что гонорар за эти лекции уже получен и истрачен. Нью-Йорк большой город, подчеркнул агент, и вполне можно избежать встречи с некой рыжей женщиной, если действительно не хочешь видеть ее.
После лекции в Колумбийском университете Гектор возвращался в свой отель. У телефонистки он выяснил, нет ли для него каких-либо посланий. Их оказалось довольно много. Гектор быстро рассортировал их по степени важности и первый звонок сделал своему двенадцатилетнему сыну.
— Привет, папа, — сказал Майкл. — Ты знаешь, что у тебя будет ребенок?
— Что? — смутился Гектор. — О чем ты говоришь?
— Какая-то рыжая дама при вручении премий Эмми объявила, что ты ее обрюхатил. Она получила премию за лучшую женскую роль. Что же это происходит, пала?
— Я не знаю, Майк. Как только выясню, я тебе расскажу.
Он выбежал из отеля, чтобы поймать такси. Вскоре он стоял перед домом, где жила Джилли, в Сентрал Парке. Он вошел в подъезд, абсолютно не зная, что скажет ей. Он даже не был уверен, сердится ли он на Джилли, или потрясен известием о ребенке, или просто напуган. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, насколько он растерян. Он был уверен, что все знают, что он — это тот Гектор, который несет ответственность за то, что случилось с Джилли Чарльз.
— Могу я помочь вам? — спросил консьерж.
— Миссис Чарльз.
— А кто ее спрашивает?
— Гектор.
Наверное, это было его воображение, но ему показалось, что консьерж ухмыльнулся.
— Гектор, — повторил консьерж.
В эту минуту в холл вошла очень старая дама в сопровождении сиделки. Гектор был уверен, что старая дама и сиделка обменялись взглядами. Наверное, они подумали: "Это тот Гектор, который заделывает детей актрисам "мыльных опер", а потом бросает их".
— Извините, — сказал консьерж, — но телефон не отвечает.
— Может, вы знаете, где миссис Чарльз?
— Нет, сэр.
