С хлопком входной двери, звуком брошенной на пол школьной сумки и тихим скрипом шагов по лестнице я выныриваю из своей задумчивости. Дверь в спальню медленно открывается, и я прижимаюсь к изголовью, когда лицо Маи расплывается в улыбке.
— Ты проснулся!
Она подходит к окну и открывает занавески, я протираю глаза, глядя на яркий утренний свет. Я зеваю и потягиваюсь, смахивая записку, которую она мне оставила.
— Мая, о чем ты думала? Мы не можем просто взять и прогулять школу. — Но упрек в моем голосе исчезает, когда она запрыгивает в кровать рядом со мной и дарит мне холодный поцелуй.
— Ой, ты холодная.
Она разваливается рядом со мной, с глухим звуком ударяясь о стену затылком, и переплетает свои ноги с моими.
— У тебя же на сегодня нет ничего важного, правда?
— Не думаю…
— Отлично, что ж, у меня — тоже.
Я осматриваю ее румяное лицо, которое обрамляют пряди волос, ее школьную форму.
— Ты притворилась, что пошла в школу, а потом просто вернулась домой?
— Да, как только Кит исчез за воротами, я вернулась! Ты же не думал, что я позволю тебе устроить выходной в одиночку, да? — Она одаривает меня озорной улыбкой. — Ну же, ты уже проснулся?
Качая головой, я поднимаю руку ко рту и снова зеваю.
— Я так не думаю. И как это я не услышал будильник?
— Я его выключила.
— Зачем?
— Ты так крепко спал, Лоч. Ты выглядел таким измотанным. Мне просто не хотелось будить тебя…
Я начинаю улыбаться, сонно моргая.
— А я и не жалуюсь.
— Правда? — Я вижу, как озаряется ее лицо. — У нас целый день только для нас двоих! — Она радостно смотрит в потолок. — Я переоденусь, а потом, думаю, мы можем испечь блинчики, а потом прогуляться, а потом…
— Погоди, погоди, погоди. Для начала иди сюда. — Я тянусь за ее рукой, но она скатывается с кровати.
— Что?
— Иди сюда! — Все еще немного щурясь от света, я тяну ее за запястье. — Поцелуй меня.
Мая смеется и соглашается, залезая ко мне. Я медленно расстегиваю ее юбку, и она выскальзывает из нее. Ныряя под теплое одеяло, я начинаю прокладывать дорожку поцелуев вниз по ее телу…
Она стоит обнаженная перед открытым шкафом, когда я выхожу из душа. Через минуту она замечает меня, колеблющегося у двери и наблюдающего за ней. Она оборачивается, встречаясь со мной взглядом, и краснеет. Мая поднимает мятую простыню с кровати и оборачивает вокруг себя под руками. Белая ткань заворачивается у ее ног, вызывая у меня улыбку. Я надеваю трусы и присоединяюсь к ней у окна, целуя ее в щеку.
— Я согласен.
Она вопросительно смотрит на меня, потом на простыню и начинает хохотать.
— В болезни и здравии? — спрашивает она. — Пока смерть не разлучит нас?
— И даже дольше, — говорю я. — Вечно.
Она берет меня за руку и наклоняется, чтобы поцеловать. Это больно. Внезапно все причиняет боль, и я не знаю, почему.
— Посмотри на небо, — говорит она, положив голову мне на плечо. — Оно такое голубое.
И вдруг я понимаю, почему: потому что все такое красивое, такое удивительное, такое совершенно великолепное — каким не могло быть раньше, и мне хочется сохранить этот миг на всю оставшуюся жизнь.
Я обхватываю ее руками и прижимаюсь щекой к ее макушке, потом замечаю браслет на ее белом запястье, серебро которого сверкает на утреннем солнце. Я протягиваю руку и прикасаюсь к нему.
— Пообещай, что всегда будешь хранить его, — внезапно дрожащим голосом говорю я.
— Конечно, — немедленно отвечает она. — А почему нет? Мне он очень нравится. Это самая прекрасная вещь из всех, что у меня есть.
— Пообещай мне, — снова говорю я, проводя пальцами по гладкому металлу. — Даже если… даже если все пойдет не так… Тебе не обязательно его носить. Просто храни его где-нибудь.
— Эй. — Она наклоняет голову так, что я встречаюсь с ней взглядом. — Обещаю. Но все пойдет, как надо. Посмотри на нас — все и так правильно. Тебе скоро восемнадцать, а мне в следующем месяце — семнадцать. Мы почти взрослые, Лочи, и когда ими станем, никто не сможет нас удержать от того, что мы захотим делать.
Я поднимаю голову, киваю и заставляю себя улыбнуться.
— Верно.
Я вижу изменение в выражении ее лица. Она прислоняется лбом к моей щеке и закрывает глаза, будто ей больно.
— Ты должен верить в это, Лочи, — шепчет она. — Нам двоим нужно верить в это изо всех сил, если мы хотим, чтобы так произошло.
Я тяжело сглатываю и хватаю ее за плечи.
— Я верю!
Она открывает глаза и улыбается.
— Как и я!
Таково определение счастья — передо мной целый день, красивый в своей пустоте и простоте. Ни заполненных классов, ни переполненных коридоров, ни одиноких перемен, ни обеда в кафетерии, ни гудящих учителей, ни неустанного тиканья часов, ни обратного отсчета до конца еще одного тоскливого дня… Вместо этого мы проводим его в каком-то радостном бреду, пытаясь смаковать каждый момент, наслаждаясь нашим заполненным пузырем счастья прежде, чем тот лопнет. Мы печем блины и экспериментируем с самыми странными комбинациями начинок: Мая выигрывает в номинации “Самая Отвратительная” со своей комбинацией из Мармайта[13], кукурузных хлопьев и кетчупа, которую я сплевываю в мусорное ведро. Я выигрываю в номинации “Самый Творческий” с замороженным горохом, красным виноградом и Смартиз[14] на подушке из майонеза. В гостиной мы задергиваем шторы и сворачиваемся на диване. В какие-то моменты раннего дня Мая засыпает в моих объятиях. Я смотрю, как она дремлет, проводя пальцами по контурам ее лица, вниз по шее, по нежным белым плечам по всей длине ее рук, вплоть до каждого пальца. Солнце пробивается сквозь торопливо задернутые шторы, часы на каминной полке тикают, неустанно отсчитывая время, тонкая стрелка беспощадно прокладывает себе путь по кругу циферблата. Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в волосы Маи, пытаясь заглушить звук, отчаянно нуждаясь остановить драгоценное время, проведенное вместе, которое убегает сквозь пальцы, словно песок.
Когда она просыпается, еще только три часа дня. Через полчаса ей нужно забирать Тиффина и Уиллу, пока я буду убирать бардак на кухне и осторожно собирать всю оставшуюся на полу ее спальни одежду. Я беру в ладони ее покрасневшее сонное лицо и начинаю целовать в пылу, граничащем с безумием. Я чувствую злость и отчаяние.
— Лочи, послушай меня, — между поцелуями пытается сказать она. — Послушай, любимый, послушай. Мы просто будем прогуливать школу каждые пару недель!
— Я не могу ждать целых две недели…
