— Не хочу, но буду. То есть хочу, но не должна хотеть, но всё равно буду.
— Очень логично.
Достала из холодильника пирожные, выложила их на тарелочку и на стол, перед подружкой, поставила.
— Так чему ты рада?
— Что ты опять готовишь. А то это как-то ненормально было… непривычно. Пустой холодильник, зелёный чай и минус два размера. — Сонька помешала чай ложкой. — Это всё от тоски, Женька, — заметила она грустно.
— Я всё это знаю, Сонь.
— Но сейчас ты счастлива? Мартынов твой, хоть и сволочь, но вернулся, и ты даже замуж за него собираешься…
— Я счастлива.
— Но он ведь сволочь! — напомнила Сонька и хитро улыбнулась.
— Не уверена, что он нужен мне другим.
— Да, — вздохнула Сонька, — в этом вся наша беда.
Я нахмурилась.
— Если ты пришла жаловаться мне на дядю, то лучше не начинай, — предупредила я её.
— Почему это? Ты мне подруга или кто?
— Подруга. Но смею напомнить, что ты мне обещала, что делать этого не будешь.
Сонька надулась.
— И кому мне теперь жаловаться?
— Я не знаю. Маме?
— Ты с ума сошла? — фыркнула она. — Мама его называет не иначе, как Боренька и говорить ей что-либо бесполезно.
Я усмехнулась.
— А ты родителям уже рассказала?
Сонька заметно занервничала.
— Я расскажу… Потом.
— Когда потом? Сонь, тебе стыдно, что ли?
— Нет, конечно! Просто боюсь, что они не одобрят его выбор.
Я рассмеялась.
— Это точно! Твоя мама всегда говорила, что ему нужна домовитая жена, которая пылинки с него сдувать будет, а от тебя этого вряд ли дождёшься.
— Почему это? Он тебе что, жаловался?
— Нет. Но я тебя знаю.
— Он всем доволен, Женя.
— И это я знаю.
— Пока, по крайней мере, — добавила Женька, призадумавшись. И вдруг меня огорошила, заявив: — Все они — сволочи. — И посмотрела на часы. — Он мне уже час не звонит!
Дядя так и не позвонил, зато приехал и столкнулся с Сонькой, уже собравшейся уходить, на лестничной клетке. И не посмотрев на меня, возмущённо взмахнул рукой, глядя на Соньку.
— Я что, должен по всему городу за тобой бегать?
— А нечего бегать, — отозвалась та, королевским жестом закидывая за плечо край палантина, — можно просто позвонить!
— Так ты не отвечаешь!
— И что? Позвонить-то всё равно можно было. Вдруг бы я в этот раз ответила?
Дядя глухо зарычал и зубами заскрипел, разглядывая её, а я даже думать боялась, какими эпитетами он её сейчас мысленно награждает.
Я вежливо кашлянула, тем самым привлекая к себе внимание.
— Может, вы в квартиру войдёте? Не зачем перед соседями концерт устраивать.
Дядя на меня посмотрел, вздохнул и поздоровался.
— Привет, Женька.
— Привет, — кивнула я в ответ и дверь пошире распахнула. — Войдёте? Или поедете ругаться домой?
Пока дядя раздумывал, а Сонька изображала из себя окаменевшую от обиды статую, на лестнице возник Мартынов, с чемоданом и набитым портфелем под мышкой. Поднялся на площадку и на дядю с Сонькой посмотрел.
— Что творим? — заинтересовался он, а едва удержалась, чтобы его ногой не пнуть. Всегда ведь влезет не в своё дело!.. Промолчать не может.
Дядя на него уставился, потом перевёл взгляд на чемодан, и спросил, забыв поздороваться:
— Чего это?
Глеб посмотрел на меня и плечами пожал:
— Переезжаю.
Дядя взглянул на меня, а я глаза виновато опустила.
— Что здесь происходит? — повысил он голос.
Сонька выразительно на него уставилась.
— Ох, Боря, вот ты в своём репертуаре! Все вокруг давно всё поняли, один ты, как на Камчатке!
— И что все поняли?!
— Он уже даже вещи принёс! Включи воображение.
— Соня, — попыталась я одёрнуть подружку убитым голосом.
— Ну что Соня? Он меня специально злит!
Мартынов помялся немного, а потом двинулся в квартиру, провожаемый тяжёлым дядиным взглядом. А тот, как только Глеб скрылся в квартире, уставился на меня.
— Женька!..
— Он на мне женится, — заверила я любимого родственника.
Дядя глубоко вздохнул, потом схватил Соньку за локоть и подтолкнул обратно в квартиру.
— Пожалуй, мы всё-таки войдём.
Закончился вечер совсем не так, как я себе нарисовала. Вместо романтического ужина, вышла небольшая семейная разборка, с претензиями и потрясанием кулаками (это дядя вовсю старался), в которой мы с Глебом довольно скоро отошли на второй план, и просто наблюдали, как Сонька и дядя с энтузиазмом ругаются. Из их выкриков я для себя вынесла очень много нового и пришла к выводу, что по крайней мере скучно дяде с Сонькой точно не будет, а именно это ему и нужно, чтобы постоянно поддерживать себя в тонусе. Подружка, наверное, единственный человек, способный одним словом сбить его с толку и, не дав ему опомниться и найти достойный ответ, объявить себя победительницей. И сегодня так вышло. Выкрикнув ему в лицо какой-то смехотворный довод о собственной правоте и его коварстве и несправедливости, она замолчала и взглянула на него с превосходством. Я дядю даже пожалела, и попыталась быстренько придумать, чем всех отвлечь, прежде чем он всё же подберёт слова для подобающего ответа и скандал продолжится. Но тут Глеб громко поинтересовался:
— Жень, водка есть? — и все на него посмотрели.
— Есть, — отозвалась я, переполненная сомнениями, а Сонька вдруг кивнула.
— Хорошая идея, надо выпить.
К моему удивлению, и дядя согласился, и спустя несколько минут, мы уже сидели за столом, и я радовалась только тому, что ссора затихла.
— Значит, женитесь? — спросил дядя, и поглядел на Мартынова со значением.
— Придётся, — спокойно ответил тот, и ловко скрутил крышку на бутылке.
— Что значит, придётся? — попробовала возмутиться я.
Дядя неожиданно махнул на меня рукой.
— Не придирайся к словам.
— Всё, спелись, — констатировала Сонька и махнула рюмку водки под моим изумлённым взглядом. Правда, на этом и остановилась. Через полчаса мы с ней из-за стола поднялись, решив оставить мужчин одних. Бутылка на столе уже наполовину опустела, разговоры перестали быть личными и нам интересными, а взгляды несколько помутнели.
— И часто вы так ругаетесь? — негромко поинтересовалась я у усмехающейся подружки.
— Бывает. Встряска иногда нужна. Боря потом неделю, как шёлковый ходит.
— Понятно…
— Я вот всё смотрю, смотрю и не понимаю, на фиг тебе это окно?
Я посмотрела на картину на стене и улыбнулась.
— Это портрет Мартынова.
— Не понимаю… Вроде голова у него не квадратная.
Я указала на занавеску.
