– Я более толстокожий, чем ты, во всех отношениях.
И скользнул внутрь хижины. Ланна уже застегивала «молнию» на джинсах, когда он появился оттуда в своей набедренной повязке. Одеваясь не менее споро, чем Ланна, Сокол тем не менее не проявлял никакой суетливости или торопливости в движениях.
– Как тебе кажется: ты сможешь снова взобраться наверх, в пещеру? – спросил он.
– Вверх всегда идти легче, чем спускаться, – ответила она.
И в самом деле, Ланна быстрее находила выбоины, и поэтому путь в пещеру прошел без того напряжения, которое она пережила во время спуска. Следом за ней в пещере появился и Сокол с фляжками на боку. К темноте пещеры прибавился и осенний холод.
– Может, приготовим немного кофе? – предложила она.
– Это было бы очень кстати, – он протянул ей фляги.
Когда кофе в кружке закипел, Ланна плеснула в него немного ледяной воды из фляжки, чтобы он скорее осел. Сев возле костерка и тесно прижавшись друг к другу, они передавали кружку из рук в руки, что усиливало чувство близости.
– Допивай ты, – сказал Сокол, когда кофе подошел к концу. – А я пойду немного вздремну. Последние двое суток мне почти не удавалось сомкнуть глаз.
Поднявшись с легкостью кошки, он вытащил попону из-под седла, расстелил ее и лег. Но прежде чем накрыть лицо шляпой, он коротко взглянул на Ланну:
– Не думаю, что в ближайшее время могут нагрянуть визитеры, но на всякий случай постарайся не засыпать.
Он сразу же погрузился в глубокий сон. И Ланна двигалась как можно бесшумнее, чтобы не разбудить его. Найдя в седельной сумке гребень, она села у входа и принялась расчесывать свои спутавшиеся волосы. Когда солнце стало садиться, она заметила, что Сокол лежит, скрестив руки на груди, словно ему холодно. Вытряхнув траву из одеяла, она осторожно укрыла его. Сокол шевельнулся, но не проснулся.
Прежде чем солнце скрылось за горизонтом, Ланна приготовила ужин, памятуя о том, что Сокол будет против того, чтобы разжигать огонь в темноте. И это объяснимо, ведь в таком месте, где воздух чист и ясен, его будет видно за мили отсюда. И до тех пор, пока ужин не был полностью готов, она не будила Сокола. Но стоило ей едва коснуться его ладонью, как он сразу встрепенулся и открыл глаза.
Когда с едой было покончено, Ланна приготовила последнюю чашку кофе. Небо окрасилось розовым закатным светом, и девушка погасила костерок. Остановившись у выхода из пещеры, Сокол пристально вглядывался в темноту. Она протянула ему кружку.
– Как ты думаешь, где они? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Сокол, слегка пожав плечами.
В тот момент, когда он принял из ее рук кофе, она ощутила тепло его рук и по телу пробежала чувственная волна.
– Ты собираешься снова сидеть здесь всю ночь и сторожить?
В розовато-оранжевом свете Ланна уже с трудом могла разглядеть крышу хогана.
– Да нет. Не вижу такой надобности. – И, глядя в кружку с темно-коричневой жидкостью, продолжил: – Вряд ли им захочется возвращаться сюда посреди ночи.
– Интересно, как ты рос здесь? – сказала она, чувствуя потребность узнать о нем как можно больше.
– Беспечно. А случалось, и проявлял жестокость, когда в том возникала необходимость, – ответил Сокол. – Благодаря тому, что мое детство прошло среди навахо… у меня навсегда осталось чувство устойчивости. Как-нибудь я покажу тебе эти земли – Фор-Корнерс.
– Буду рада, – кивнула она, готовая принять к сердцу все, что близко ему.
– Эти горы, меж которых тянутся долины, заросшие шалфеем, заваленные камнями и совершенно пустынные. – Он смотрел перед собой, внутренним чутьем пытаясь угадать, что творится в сумерках. – Извилистые каньоны, темно-рыжие пески, унылые красные скалы. Как передать это волнующее ощущение того, как все сияет при свете дня и как медленно погружается во мрак ночи? Эти земли полны особой вибрации и скрытого движения, они полны той силы, что создала их.
Ланна угадала волнение в голосе Сокола, сразу ставшего низким и гортанным.
– Каждый клан или племя, оторванные от его древних земель, вымирают. Это произошло с чиппевасами, могиканами, чикасавами. Только навахо, пуэбло и апачи остались жить там, где они жили в прежние времена, и поэтому им удалось сохранить свою цельность. – Он замолчал, искоса посмотрев на нее, словно только сейчас вспомнив, что она находится рядом с ним. – Прости.
– Не стоит, – покачала она головой.
– Ты, наверное, понимаешь это и без моих слов. Я бы никогда не уехал отсюда, если бы не знал о том, что всегда смогу вернуться назад. Но я не могу и оставаться здесь, потому что знаю, как много всего существует за пределами этих мест. Во мне всегда останется эта раздвоенность. И поэтому постоянно приходится находить компромисс, чтобы сохранить целостность.
– Две частицы одного тебя, как и твое имя: Джим и Сокол – одно американское, а другое индейское, – подтвердила Ланна.
– Полное имя – Джим Белый Сокол, – поправил он.
– Джим Белый… – начала она, и вдруг ее осенила догадка. – Те же самые первые буквы, что и у твоего отца, – Джон Буканан.
– Ты попала в самую точку. Я брал себе имя, когда был еще мальчиком. Наверное, отец обратил на это внимание. Может быть, это позабавило его, а может, он даже проникся чувством гордости. Не знаю, – он пожал плечами, показывая, что сейчас это уже не имеет для него значения.
– Но у тебя так много общего с ним. Гораздо больше, чем у Чэда. Единственное, что тот унаследовал от своего отца, – так это слабость, а может, и поверхностность. – Ланна признавала, что Джону могли быть присущи свойственные всем людям слабости. – А тебе достались его сила, его ум. Брать ответственность на себя – твое естественное состояние. Я сразу это поняла, когда вы перегоняли скот. И вот сейчас – то же самое. Одно мне непонятно: почему ты никак не хочешь воспользоваться своим талантом? И все время, когда я задавала тебе этот вопрос, ты пытался уйти от ответа.
– Мне нравится приходить, когда хочется, и уходить, когда вздумается. А боссы имеют привычку проверять по часам, все ли на местах.
– Но ты сам себе начальник и можешь установить такой распорядок для себя, какой тебе больше по душе, – заметила она.
Ответив неторопливой улыбкой, Сокол протянул Ланне кружку.
– Я как-то уже сказал тебе, что ты слишком много ломаешь себе голову над такими пустяками, – пошутил Сокол и отошел от входа. – Пойду напою лошадей и проверю, как они устроились отдыхать. Надо бы придумать, как прогулять их завтра утром, иначе они застоятся и начнут беспокоиться.
Ланна так и осталась стоять у входа, прислушиваясь к тем звукам, что долетали до нее снизу. Она задумчиво смотрела на небо, на котором сначала высыпали звезды, а потом выкатила и большая луна. Допив до конца кофе, она вошла в пещеру и увидела, что Сокол уже лег.
Похлопав по расстеленному одеялу, на котором он лежал, Сокол предложил:
– Принеси свое, чтобы укрыться.
Она отметила, что он был полностью одет, и тоже не стала раздеваться. Поставив кружку на дорожный мешок, она прихватила одеяло и легла рядом с ним, положив голову ему на плечо.
– Устал? – спросила она.
– Если ты спрашиваешь насчет того, не болит ли у меня голова, то отвечу тебе: нет, – в голосе его слышалась мягкая насмешка.
Ланна почувствовала тепло на щеке, в том месте, где к ней прикасались его губы.
– Как ты сам понимаешь, я спрашивала тебя не о том. – Тело ее ощущало близость Сокола и откликалось, независимо от ее воли.
Вздохнув, он повернулся, глядя на нее, и ласково погладил по талии и бедрам.
– Твоя ненасытность любого мужчину может довести до изнеможения, – с шутливой ворчливостью заметил он.
– Да ну? – приподняв голову с его плеча, Ланна вызывающе посмотрела на него.
– Навахо убеждены, что предаваться сексуальным излишествам – опасно для жизни, – проговорил он, пока его рука продолжала скользить по ее телу.
– Почему? – с любопытством глядя ему в глаза, спросила Ланна.
– Потому что это может вызвать – если дословно перевести с языка навахо – повреждение позвоночника в том месте, где он соединяется с головой. Профессор по анатомии объяснил бы тебе, что речь идет о срединном энергетическом канале. Ты что-нибудь слышала о йоге?
– Нет. – Ланна расстегнула пуговицы его рубашки и распахнула ее, чтобы тела их касались друг друга, передавая тепло.
– Для того, чтобы достичь запредельного озарения, йог должен направить сексуальную энергию вверх по срединному каналу прямо в мозг. Физическая сила приходит из духовной силы и мощи, – объяснил Сокол. – Многие буддисты считают, что душа покидает тело через отверстие в голове, где имеется выход центрального канала. Вот почему они бреют головы. И после смерти для подстраховки полагается выдернуть несколько волосков, чтобы дать выход душе. – Нащупав пальцами на макушке Ланны точку, он прижал ее пальцами. – Кстати, именно этим объясняется, почему индейцы снимали скальп со своих врагов. Тогда, как они считали, дух воина непременно покинет тело и никогда не вернется отомстить им.
