Я резко встал. Мой стакан был пуст. Приготовив себе еще одну порцию фальшивого «Тома Коллинза», я взял блокнот, на котором записал список важных дел, которые еще следовало урегулировать перед отъездом в Лондон. Затем я позвонил управляющему дома, чтобы договориться о передаче моей квартиры в субаренду; я пролистал «желтые страницы» и нашел фирму, которая увезет и сохранит мое скудное имущество; я сделал список книг и записей, которые хотел упаковать и послать посылкой в Лондон. Это заняло некоторое время. Я приготовил себе гамбургер, но есть его не мог. Это заняло еще четверть часа, однако ночь все еще бесконечно продолжалась. Отодвинув в сторону стакан, я попытался написать Вики еще раз.
На этот раз моя попытка была более успешна. Я написал: «Вики, я очень сильно тебя люблю. Я думаю, ты слишком поспешила, когда настояла, чтобы мы разошлись, и я знаю, я был неправ, что не сделал попытки найти компромисс. Не пожелаешь ли ты, по крайней мере еще раз, встретиться со мной до моего отъезда, чтобы понять, не сможем ли мы найти выход из положения? Я уверен, ты была права при обсуждении вопроса о нашем браке, и мне жаль, что я так неправильно повел себя. Пожалуйста, дай мне еще один шанс направить этот вопрос в правильное русло. Мне так одиноко без тебя. С любовью, Скотт».
Я почувствовал себя гораздо более оптимистичным относительно моего будущего, как только написал это письмо. Я подумал, что, если смогу уладить наши отношения, она согласится провести каникулы в Лондоне в следующем году, а раз мы проведем вместе некоторый короткий период времени, то заложим основу для будущих визитов. Разумеется, я мог бы подарить ей обручальное кольцо, чтобы заверить ее, что твердо стою на идее женитьбы, а раз уж она знает, что я связан обязательством, я думаю, ей будет легче признать идею длительной помолвки. Я допускаю, что длительная помолвка — не идеальная ситуация, но, с другой стороны, это не является ни неизведанным, ни трудным. Во флоте я часто встречал мужчин, помолвленных в течение многих лет, которые лишь изредка видели своих невест, и никто не считает такую ситуацию ни в малейшей степени странной.
— Пожалуйста, не можешь ли ты отправить почтой это письмо Вики? — спросил я позже Корнелиуса. — Это очень важно, и я знаю, у тебя есть ее адрес.
Был День благодарения, и банк был официально закрыт, но я был вынужден идти пешком до центра, чтобы добраться на работу. Я уже отказался от присутствия на семейном обеде в День благодарения. Когда я позвонил в дверь квартиры Ван Зейлов, я обнаружил, что Корнелиус закончил свой завтрак, но продолжал оставаться в столовой за последней чашкой кофе.
Он жестко взглянул на меня.
— Она не хочет, чтобы ее кто-либо беспокоил. Она очень огорчена.
— Представляю. Цель этого письма состоит в том, чтобы уменьшить ее огорчение. Ты хочешь прочитать его? Валяй. Я открою конверт.
— Боже мой, нет, конечно, я не хочу читать твою личную корреспонденцию! Что случилось между тобой и Вики, меня не касается!
— Тогда ты отправишь письмо.
— Ладно. — Он холодно посмотрел на конверт.
Я подсел к нему за стол.
— Я сожалею обо всех этих неприятностях, Корнелиус.
— Конечно, ты сожалеешь. Ты испортил мне весь День благодарения. Я рассчитывал, что Вики будет здесь. Алисия уехала, чтобы побыть с Эндрю и Лори, и я не знаю, когда она вернется.
— Я… уверен, она не будет долго отсутствовать.
— Нет, вероятно, нет, но все равно… Ты просто не знаешь, что здесь происходило. Мы еще раз поссорились с Себастьяном.
— Еще раз поссорились? Ради Бога, из-за чего?
— Ну, я… ты знаешь, я никогда не меняю важных решений, но…
— Ты предложил восстановить его на работе? — Я пытался не выглядеть потрясенным.
— Да, ну, понимаешь, Алисия была так огорчена, а… ну, ладно, я считал, что, может быть, я немного поторопился, и… ох, черт с ним, какое это имеет значение! Во всяком случае, Себастьян отверг эту идею, так что мы оказались отброшенными назад к самому началу.
— Себастьян отказался от твоего предложения восстановить его на работе? — На этот раз я не смог скрыть своего недоверия.
— Да, это так. «Я не отказываюсь ни от одного слова, которое я сказал, когда ты уволил меня, — сказал он. — Я не вернусь, пока ты не откажешься от должности и не сделаешь меня старшим партнером». Тогда я так обезумел, что стал угрожать ему, что он не получит другой работы на Уолл-стрит, а ты знаешь, что он ответил? «Побереги свою энергию, — сказал он. — Я бросаю банковское дело. С меня достаточно. Делай все, что тебе придет в голову, — сказал он, — и увидишь, есть ли мне до этого дело. Я собираюсь уехать в Европу. Это единственное цивилизованное место, где можно жить. Мне довольно грубости, мещанства и искусственного общества».
— Он сошел с ума! — я вспомнил, как сильно Себастьян любил Нью-Йорк. — Он не может так сделать!
— Как раз это я и сказал ему: «Ты не можешь так сделать! — сказал я. — Ты подумал о матери? Ты не можешь жить за тысячу миль от нее! Что она будет делать?» — «Это ее проблема, — ответил он, — и я надеюсь, ты с удовольствием ее решишь». И он вышел. Боже мой! Должен сказать тебе, это были ужасные сорок восемь часов!
— Мне очень жаль, очень жаль. Я знаю, может показаться, будто это все по моей вине…
— Верно. Но, может быть, у нас будет хоть немного спокойствия, когда ты отплывешь в Европу. Слава Богу, ты скоро уедешь, — сказал Корнелиус, кладя письмо Вики в карман, и вышел из комнаты, не говоря больше ни слова.
В пятницу я отправил свое имущество — частично на хранение, частично — в упаковку — и, оставив квартиру, снял номер в гостинице «Карлайл», чтобы провести остаток времени в Нью-Йорке. Однако, поскольку я провел свой уик-энд на работе, я мало был в гостинице, и к тому времени, когда закончил свои дела, к ночи на понедельник я был так измучен, что сомневался, как смогу собраться с силами, чтобы дотащиться до своего номера. Я почти уже выходил из офиса в последний раз, когда зазвонил красный телефон на моем столе.
По-видимому, Корнелиус также допоздна задержался на работе, возможно, чтобы оттянуть момент, когда он должен будет вернуться в свою пустую квартиру. Алисия все еще была в Калифорнии, а Вики еще не ответила на мое письмо. Я был почти уверен сейчас, что она его никогда не получит.
— Да? — ответил я резко в красную трубку.
— Ты еще остаешься?
— Я собираюсь уходить.
— Хорошо, я подвезу тебя в жилые кварталы.
Некоторое время мы сидели в «кадиллаке» молча, но где-то севернее Кэнел-стрит он спросил:
— Слышно что-нибудь от Вики?
— Нет.
