держал в руках.
− Ох, да. Простите, я сегодня сам не свой.
− Тебя можно понять. — Она подмигнула и забрала из моих рук цветы.
Прис прошла в кухонную зону, позвав меня с собой. Указав на барный стул, она предложила мне присесть. Моим трясущимся ногам понравилось это. Когда я успел превратиться в киску? Мама Моники быстро поставила цветы в вазу и включила кофеварку.
− Кофе?
− Да, пожалуйста.
Приготовив напиток в тишине, она поставила перед нами две чашки и села напротив.
− Что ж, должна тебе кое в чем признаться. Моника не знает о…
На полуслове ее оборвал звук открывающегося дверного замка, а потом из прихожей послышался голос, который взбудоражил все мои нервные окончания.
− Мам, я не нашла эту непонятную траву. — Потом послышался грохот от обуви, которую Мо, похоже, бросала в прихожей. — Сама купи. Надо мной, наверное, весь рынок смеялся. Но я купила…
Ее речь оборвалась, как только голос стал громче. Я понял, что она вошла в гостиную и увидела меня. Я боялся повернуться. Мне было страшно увидеть ее реакцию на меня. Страшно, что она отвергнет меня и я уеду домой без нее. Я сглотнул новый ком в горле и резко повернулся, когда услышал грохот падающих на пол сумок с покупками.
− Какого…
− … твоем приезде, − наконец закончила свою речь Прис.
Я поднялся и на нетвердых ногах пошел к своей жене. Она была прекраснее, чем когда-либо. Одетая в легкое летнее платье, босиком, она напоминала мне прекрасный образ с картин ее матери. Прис Вудс была женщиной незаурядных талантов. Каждая ее картина была воплощением целой гаммы человеческих чувств. Когда я узнал, что мать Моники знаменитая художница, я перерыл весь интернет в поисках художницы с именем Присцилла Грейнджер, но поиск не дал результатов. Пока оттаявшая после моих бесконечных страданий Роуз не сказала, что ее мама работает под псевдонимом. Тогда я и разыскал Прис, а заодно и ее дочь.
Я вплотную подошел к Монике, которая смотрела на меня, не моргая. Она застыла, словно статуя. Прекрасная античная статуя. Я не мог отвести от нее взгляда. Эти два месяца были пыткой для меня. Я много переосмыслил. Понял, что для меня в этом мире нет никого важнее моей жены. Я готов был попрощаться со своим желанием стать отцом и запереть Мо дома. Господи, да я готов был даже стать ее пожизненным рабом, лишь бы она находилась рядом.
− Детка, − прохрипел я. Она молчала и продолжала смотреть на меня.
Где-то на заднем фоне, сквозь рев крови в ушах я услышал нерешительные слова Прис:
− На этом моменте я удаляюсь. Пойду искать нужную мне приправу.
Мы с Мо ничего не видели и не слышали. Я очнулся только тогда, когда входная дверь со щелчком закрылась. Я поднял руку и провел ладонью по щеке Моники. Ее глаза непроизвольно закрылись и она слегка подалась ко мне, приветствуя ласку. Я выдохнул с облегчением — она не оттолкнула меня. Я прижался к ее лбу своим и тоже прикрыл глаза. Вокруг нас время словно остановилось. Весь тот беспорядок, который мы учинили, отошел на второй план. Все страхи, сомнения и сожаления просто испарились. Остались только мы вдвоем. Против всего мира.
− Я так люблю тебя. Я так соскучился, до боли в сердце, − прошептал я, не открывая глаз.
Моника порывисто вздохнула и я посмотрел на нее. Меня встретил взгляд бездонных голубых океанов, в которых застыли слезы.
− Я должен извиниться… нет, умолять о прощении. Чертова ревность и страх потерять тебя сделали из меня невротика. Я не мог спокойно спать, без конца и края придумывал себе страшный исход наших отношений. Моя больная голова постоянно рисовала себе картинки того, как ты спишь с другими мужчинами и я…
Моника отклонилась назад и прикрыла мне рот ладонью. Ее пальцы пахли лимоном и я вдохнул глубже, наслаждаясь запахом.
− Не хочу больше ничего слышать, − отозвалась она. В груди поселилось отчаяние. Она отвергает меня, вот сейчас она меня выгонит. — Где ты остановился?
Она отняла ладонь от моего рта, дав мне возможность ответить. Я был готов пойти на любые меры, чтобы не потерять ее снова.
− Мо, прости меня, детка. Я не могу без тебя больше ни дня. Ты нужна мне, я схожу с ума…
− Морган, где? Ты. Остановился? — решительнее спросила она.
− В отеле неподалеку, − ответил я обреченным тоном. Я готовился к тому, что она выставит меня за дверь и мне придется снова и снова приходить к ней, пока она не услышит и не поймет, насколько сильно я сожалею о сделанном.
− Пойдем, − сказала она и, взяв меня за руку, потянула в прихожую. Мо быстро натянула сандалии и мы вышли из квартиры.
Я не знал, чего ждать, даже не мог представить себе, что крутилось в ее хорошенькой головке. Я вел ее в отель, не отпуская руку, и постоянно бросал на нее осторожные взгляды.
Она сменила прическу. Волосы стали слегка короче и она завила их на концах. Без макияжа и алых длинных ногтей Мо выглядела на несколько лет моложе. Она выглядела как задорная девочка, а не измученный жизненными невзгодами журналист. Моя грудная клетка расширилась, а сердце, кажется раздулось от того, что я в сотый раз заново влюблялся в свою жену.
Мы молча пришли в отель и я проводил ее к себе в номер. Как только за мной закрылась дверь, она отошла на несколько шагов и повернулась ко мне, поставив руки в боки. Ее взгляд метал молнии, а тело было натянуто как струна.
− Ты унизил меня! — крикнула она.
− Знаю, Мо, я…
Я сделал к ней решительный шаг, но она взмахом ладони остановила порыв.
− Нет, Стайлз. Сначала я говорю, потом — ты. — Я кивнул, соглашаясь. — Ты унизил меня. Ты оскорбил меня. Ты втоптал меня в грязь, а я даже не знаю, за что. Твоя больная
