стул. Мне кажется, он очень вырос за этот месяц и стал жутко самостоятельным, — садись!
Все, кончилась свободная жизнь, пора впрягаться в роль сумасшедшей мамаши. И я чертовски тосковала по этой роли.
— Мама, ешь! — командует сын, и я тихо смеюсь. Маленький Барханов. Надышаться не могу. Соскучилась до одури.
Мы не торопимся. Обедаем, потом я помогаю убрать со стола, а Макс, узнав, что едем домой, сосредоточенно трамбует игрушки в свой рюкзачок. Когда мы выходим на улицу — машина уже готова. За наше отсутствие Стеф поставил детское кресло и, постукивая пальцами по рулю, терпеливо ждал, когда мы с тетей Лидой наобнимаемся и распрощаемся.
— Приедете — позвоните, — стандартное напутствие и слезы на глазах.
— Конечно, — я пристегиваю Макса, и мы отправляемся в обратный путь.
Глава 25
«Едем домой».
Получив сообщение от Стефа, медленно выдыхаю. Штормит.
Это я должен был отправиться вместе с ней за Максом, а не какой-то посторонний мужик. Если честно, до последнего надеялся, что Лерка передумает. Ночь переспит и сменит гнев на милость, попросит отвезти ее в деревню.
Ага. Сейчас. Где Ежик и где «передумал»? Даже когда Стеф передал ей трубку, я все еще ждал, что сейчас упрется и не поедет. Оказалось, лучше с ним, чем со мной.
Чувство такое гадкое на грудь давит — беспомощность называется. И как с ней бороться, черт его знает, потому что старые методы больше не работают.
Я же после вчерашнего новым человеком решил стать. Научиться быть более отзывчивым, терпимым, уважать чужой выбор… Капец в общем. Задача из разряда невыполнимых. Держусь из последних сил. Если бы не отчаянное обещание, данное самому себе посреди бессонной ночи, я бы как обычно приехал, усадил, отвез, забив болт на чужие возмущения.
…И тогда бы она в очередной раз убедилась, что Барханов — неисправимая сволочь, которая считается только со своим собственным мнением.
Блин, как сложно быть не сволочью.
Меня настолько разбивают последние события, что я делаю то, что никогда не делал. А именно — прогуливаю работу. Просто не являюсь и все, и гори оно там синем пламенем. Народ в недоумении. Для них я робот, который в любое время года, в жару и в непогоду идет «к станку». Звонит секретарша и начальники отделов. Артур скидывает скупое сообщение «Ты там не сдох случайно?». Еще нет. Но уже почти.
Слоняюсь по дому, не зная, чем себя занять. В голове — сумбур, в груди копошится что-то окровавленное и нервно подрагивающее.
Мне хре-но-во.
На эмоциях заваливаюсь в комнату, где спала Лерка и долго сижу на ее кровати, тупым взглядом врезавшись в стену. Я почему-то думал, что стоит ее затащить к себе и все, никуда уже не денется. Не посмеет уйти. А она не ушла, а сбежала так, будто за ней гнался сам ад.
Переползаю в пустую комнату, ту которую планировал подготовить к приезду сына. Здесь по-прежнему ничего нет. Вознесенская сказала сделать так, как мне удобно. А я хочу, чтобы было удобно им, но понятия не имею, как это сделать.
Да. Демид Барханов расписывается в собственном бессилии. Увы все мои навыки бизнес-акулы оказались совершенно бесполезны в обычном человеческом общении, и меня уложила на лопатки простая девчонка.
Время медленно тянется до полудня, стрелки с трудом переваливают за двенадцать и дальше ползут еще медленнее. Кажется, ждешь вечность, а на деле еще и минуты не прошло. Я уже сбиваюсь со счета сколько раз поднимался наверх и спускался вниз. Ни книги, ни рабочие сводки, ни телек не помогают — мозг отказывается работать, все его импульсы направлены только на одно. На ожидание.
Ну, где они? Почему так долго? Стеф уже давно отзвонился, что они добрались до места. Пора обратно.
Снова подскакиваю с кресла, на которое едва опустился и продолжаю бессмысленно курсировать по дому. Это пытка временем точно сведет меня с ума.
Ближе к четырем экран моргает входящим сообщением, я как придурок хватаю его, нервно тыкаю пальцами, не с первого раза попадая на конверт. Там послание от Стефа.
«Мы в городе. Я везу их домой»
В смысле домой…Какого хрена домой?! Мы же договаривались, что он привезет их ко мне.
Звоню, но Степан не отвечает. Снова пишет:
«Макс устал. Дремлет. Будить разговорами не буду»
Пипец, блин. Чужой мужик оберегает сон моего сына. Меня аж подбрасывает на месте.
Черт. Черт. Черт!
«Пусть спит. Но вези их ко мне»
«Он реально устал. Капризничает. Лера на взводе. Ничего хорошего сегодня у вас не получится»
«Я сам решу получится или нет» — ели сдерживаюсь.
«Как знаешь. Через полчаса будем»
Стеф легко соглашается, а у меня самого внутри все шиворот навыворот. Такая засада, что готов на стену бросаться.
Уймись, Барханов! Ты же решил не быть сволочью. Так что заткнись, запихай поглубже свое обиженное самолюбие и сделай так, как будет лучше. Не тебе! А всем!
Снова перекручивает. Оказывается, наступать на горло самому себе, это капец как сложно.
Но я справляюсь. Стиснув зубы, снова беру в руки телефон и отправляю:
«Вези их домой»
«Ок».
Тяжело выдохнув, опускаюсь на диван. Пальцами сдавливаю пульсирующие виски, морщусь от боли. Где болит — я уже даже не пытаюсь понять. Внутри, снаружи, везде.
«Встретимся завтра» — пишу Вознесенской. Она не отвечает.
Стеф прав, черт побери. Во всем прав. Ни черта бы у нас не получилось, если бы я настоял и силком притащил их сегодня к себе.
Раздраженная Лера, хныкающий малыш и тупой бык-Барханов — это самое плохое сочетание из всех возможных. Что бы я там решил? Что бы сделал? Делец хренов.
Я не умею общаться с людьми, а с детьми и подавно. Даже не знаю с какого края к ним подходить, чтобы наладить контакт. Они меня как видят, так в памперсы кучу накладывают. И явно не от восторга.
Железный дровосек. И это мягко сказано.
Мне нужна поддержка какая-то, или волшебный пинок, или…да хрен знает, что мне нужно. До вечера просиживаю дома, а потом во мне что-то ломается окончательно. Я собираюсь и еду к брату.
Поехал бы к Лере, но знаю, что буду там не к месту. На порог не пустит и сама ко мне не выйдет. А мне чертовски нужно то самое, простое человеческое общение, которым я всю жизнь пренебрегал.
