— Ты, должно быть, решила пожить на широкую ногу. В Оксфаме[31] такого не достанешь.
— Это от Алессандры. От мамы.
Вив поднимает брови, но от комментариев тактично воздерживается.
— Наверное, для меня и на самом деле слишком роскошно.
Белла оглядывает себя.
— Глупости. Это именно то, что тебе нужно.
Ник восхищенно присвистывает и целует ее в щеку.
— Ну, показывай свое искюйство. — Он делает такой жест, как будто вытирает нос рукавом.
Она подводит их к своему разделу выставки и указывает на две картины в окне.
— Мне кажется, этот очень похож на Уилла, — говорит Вив. — Не то чтобы совсем его лицо, но что-то есть в его позе, в том, как он стоит. Черт, да ты хорошо пишешь. И зачем ты валяла дурака все эти годы, когда ты просто гений? Ну, по крайней мере, ты развязалась с этим твоим «Скротум дизайном»?
— Ш-ш-ш. — Белла кивнула в сторону Селин.
— А где же гордые родители? — спрашивает Джейн, ее подруга из Лондона.
— Их нет.
— Ой, я, кажется, влезла не в свое дело, прости.
— Ты ведь приглашала их, а, Белла? — встревает Вив и смотрит на Беллу, сузив глаза.
— Я приготовила им приглашение. — Белла берет еще одно канапе. — Но до сегодняшнего утра все забывала отправить…
— Ну, конечно, забывала. Бессовестная, не морщи свой нос — так ты похожа на поросенка. Они бы с удовольствием приехали. Ну, ты сама себя наказала, они бы что-нибудь купили.
* * *
Это должен быть один из лучших вечеров в ее жизни. И почти все так и есть. Вокруг нее хорошие друзья. Ее работы выставлены в лучшей частной галерее города, их хвалят. Приятное возбуждение охватывает ее. Люди осыпают ее комплиментами, которые с трудом доходят до ее сознания. Она скептически относится к ним, они скатываются с нее, как вода с клеенки. Они просто вежливы Они считают необходимым сказать что-то приятное. Они слишком много выпили. Она улыбается, благодарит, подшучивает над собой, стараясь не чувствовать себя слишком довольной.
Но она думает только об Уилле. Она рада, что его портрет выставлен в окне, лицом к улице, и ей не приходится все время натыкаться на него взглядом, когда она оглядывает зал. Белла все думает о том, как ему понравился бы этот вечер, что бы он сказал: его бы рассмешил вон тот человек, который рассматривает ее работы, почти уткнувшись в них носом. Она представляет себе, как Уилл касался бы ее рукой, проходя мимо нее, как он небрежно убирал бы волосы с ее лица. Ему понравился бы Доналд Макинтайр с его сухим юмором и острым умом. Здесь была куча канапе и много других закусок. Уилл любил еду на палочках. («Разве тебе не нравится слово gourjons? Оно такое пухлое, как твои руки», — поддразнивал он ее. «Они совсем не пухлые», — шутливо отбивалась она от него. «Пухлые, пухлые», — настаивал он, покусывая их.)
— Подпиши мне, пожалуйста, картину на обратной стороне, Белла, — говорит Селин, — а то на ней только инициалы.
Селин купила картину. Потратила деньги (и довольно много) на картину, написанную Беллой, человеком, которого она знала. Как можно воспринимать всерьез работу человека, с которым ты каждый день споришь, ссориться из-за шоколадного печенья и у которого занимаешь «Тампаксы»?
— Но они такие дорогие, не надо было покупать их здесь. Ведь цены устанавливает галерея, а у них такие высокие комиссионные. Я должна написать для тебя что-нибудь другое.
Селин просит ее заткнуться и не переживать.
— Мне она нравится, и у меня есть для нее отличное местечко, так что позволь мне получить это удовольствие. — Она улыбается. — И я подозреваю, что выгодно вложила деньги.
Белла замечает, как Ник выписывает чек, и хочет остановить его, а Фиона обещает запереть ее на кухне:
— Следовало предположить, что люди будут покупать картины. Для того и проводятся выставки.
Белла ловит Вив.
— Вы это делаете, потому что жалеете меня? Признайся.
— Совершенно верно. И даже собираемся повесить ее над камином, настолько нам тебя жалко. Не будь дурочкой. Ник ничего не делает просто из вежливости, ты же это прекрасно знаешь.
— Правда. — Ник наливает вино. — Меня не проведешь. Мы, циничные коллекционеры, скупим твои картины по дешевке. Ну, не так чтобы уж совсем по дешевке…
— Заткнись. Возьми-ка лучше вот этот, с грибами.
На следующий день время на работе у Беллы пролетело быстро. Энтони, вернувшись с обеда, приносит берет и нахлобучивает ей на голову:
— Теперь ты признанный художник и должна носить его, не снимая.
Вернувшись домой, она падает на диван и снова вспоминает вчерашний вечер. В дверь звонят.
Это всего лишь Свидетели Иеговы, говорит она себе, приостанавливаясь перед зеркалом, чтобы поправить волосы. Наверное, это кто-нибудь собирает вещи для бездомных. Или это Вив хочет узнать, как просеивать муку.
Она открывает дверь.
— И что же это такое, позвольте узнать, мисс Крейцер? — Джеральд машет перед ее носом приглашением на выставку.
— А, привет, папа. Это приглашение. — Ее плечи опускаются от разочарования. — На выставку. А ты что, просто проходил мимо?
— Очень мило. И когда же состоялось открытие? И почему приглашения не дошли до нас вовремя?
— Не имею представления. Это почта так работает. Ужас, да? — Она цокает языком и качает головой.
За плечом отца она видит мать. Алессандра топчется на улице, словно не решаясь войти в берлогу к медведю.
— Привет! — Белла не узнает собственного голоса, так пронзительно и натужно весело он звучит. Откашлявшись, она повторяет: — Э-э, привет, мам. Заходи, заходи скорее.
— Спасибо, дорогая. — Алессандра осторожно вступает в прихожую. — Представь, дорогая, на приглашениях стоял почтовый штемпель — вчерашним днем! Галерейщики просто обязаны были разослать их гораздо, гораздо раньше.
— М-м-м. — Белла помогает ей раздеться. — Просто недосмотр, не обращай внимания.
— Мы все-таки сходили посмотреть, — говорит Алессандра. — Великолепно! Нам очень, очень понравилось.
Н-да. Конечно.
Джеральда не остановить. Почему она им раньше не сказала? Должно быть, она на седьмом небе от счастья. Он-то точно на седьмом небе. Нужно обязательно организовать частный просмотр, только для них двоих. А картины! Они потрясающие, просто потрясающие. Незабываемые. И зачем они повесили рядом чужие работы, они все равно теряются на фоне ее картин.
Он замолкает, только когда Алессандра перебивает его, но и она не лучше.
— Картины великолепные, — говорит она, — а какие цвета! А как выписаны поверхности, так и хочется прикоснуться.
